– Да, Григорий Иванович, дело у меня.
– Заходи. Тебе завсегда рад. Я хулиганов вроде тебя люблю. Если человек хулиганить не умеет, что он умеет вообще?
Роман вошел, его тут же усадили за стол. Танечка принялась хлопотать, расставляя тарелки. Перед колдуном поставила бутылку с минеральной водой. Демонстрация предназначалась не для Романа. Так же как и строгий Татьянин взор.
– Да не буду я его больше поить, – махнул рукой дядя Гриша. – А то он опять весь дом заплюет. – И при этом очень подозрительно подмигнул Роману.
Колдун, наученный опытом, отвинтил пробку и на всякий случай понюхал. И чуть со стула не опрокинулся.
– Как Машенька? – спросил он, когда дыхание восстановилось.
– Ничего. Помаленьку. Плачет часто. Тут у нас еще одна беда… Да ладно, чего там, с погремушками в своей избушке сами разберемся. А у тебя какое дело?
– Вы База не видели?
– Ваську, что ли? Так он же с вами уехал. Или вы его из машины выкинули? Да уж, хулиганы – сразу видно. И этот Стен ваш тоже хулиган, такой хулиган, какого я еще не встречал. Я ведь хулиганскую душу за три версты чую. Впрочем, ты не лучше.
– Это точно, – согласился Роман.
Тут Машенька вышла к столу, и разговор сам собою прекратился.
– Папа, я Вадика видеть хочу, – заявила Машенька тоном пятилетней капризульки.
– Придет, куда он денется, – отозвался дядя Гриша. – От тебя ни один мужик спастись не сумеет.
– Не приходит! – капризничала Машенька. – Он меня совсем забыл. Он меня бросил… – Она приготовилась плакать.
– Дела у него, – попыталась успокоить дочку Татьяна, потом повернулась и так, чтобы Машенька не видела, сделала какой-то знак дядя Грише. Тот, кажется, понял.
– Звонил он сегодня. – Дядя Гриша кашлянул. – Да ты спала. Мы тебя будить не стали.
– Почему?! – закричала Машенька и затопала ножками. – Почему?! Ненавижу вас… Ненавижу!
Она залилась слезами и выскочила из кухни.
– Прячется он, – вздохнул дядя Гриша. – Не нужна она ему после того, что было. Как ни позвонит Машка, нету его. И сам ни разу не заехал и не позвонил.
– Она вроде неплохо выглядит, – соврал колдун.
– Хреново она выглядит, – оборвал его заверения дядя Гриша. – Разве она такой была?!
– Я ей воды еще заговорю.
– Ну, заговори. Хотя, коли человек поломатый, целым его не сделаешь. Ох, вот же беда. Вот же хулиганство… – то ли простонал, то ли прорычал дядя Гриша.
Татьяна всхлипнула и зажала рот ладонями.
Роман принес из багажника канистру пустосвятовской воды, отлил в бутылку, прошептал нужные заклинания и отдал “лекарство” дяде Грише.
– Я прошлый раз не все заклинания произнес. Сейчас, думаю, поможет.
– Ну, попробуем. – Дядя Гриша отставил бутылку. – А теперь рассказывай, что у тебя за дело. Не для того, чтобы на Машеньку поглядеть, ты назад примчался. Ты из тех, кто благие дела походя делают. Цель-то у тебя другая. Небось новое хулиганство замышляешь. Что нужно?
– Две свечи. Тишина. И чтобы никто не мешал.
– В мастерскую пошли. Туда девочки мои не ходят. Там – мое.
Роман покачал головой:
– Не пойдет. Слишком много чуждой стихии.
– Тогда в погреб. Там никто не помешает. Разве что запахи соблазнительные. Но мы с тобой мужики крепкие, устоим. А можем баночку грибочков откупорить. Маринованных, белых. Ты как к белым грибочкам относишься? Лучше, чем к спиртному?
К белым грибочкам, и маринованным, и только-только из леса, колдун относился положительно.
– И кончай меня на “вы” называть, – попросил Григорий Иванович. – Ты мне как племяш почти.
Прихватив с собой две свечи в бронзовых самодельных подсвечниках – дядя Гриша самолично из болванки на токарном станке точил, – отправились в погреб. Поставили на земляной пол старенькую табуретку, водрузили на нее тарелку, подле – горящие свечи. Роман наполнил тарелку водой. Сосредоточился.
– Думай про Васю Зотова. Ничего конкретного – просто о нем. Идет? – велел колдун дяде Грише.
– Странное у тебя хулиганство, – ухмыльнулся тот.
– Тсс…
Роман взял его за руку и опустил ладонь на водное зеркало. Замутилась вода и как будто отвердела. Только ничего почти не изменилось. Роман видел все тот же погреб – только с другой точки. Полки оказались ближе. Вон там прежде лежало Надино тело. Видимо, дядя Гриша сбил настрой. Или сам Роман недавними воспоминаниями исказил колдовство.
Пришлось выплеснуть воду и наполнить тарелку вновь. И опять ничего. То есть опять вода колыхнулась… поплыла, изменилась картинка.
И тут до колдуна дошло. Он кинулся к полкам, раздвинул банки с солеными огурцами. У самой стены лежало что-то, замотанное в одеяло. Роман рванул его к себе, зубами перегрыз веревки, откинул край одеяла. Перед ним было застывшее, будто замерзшее, лицо База. Роман приложил ладонь к шее. Пульс едва прощупывался. Баз был погружен в глубокий колдовской транс.
– Васька?! – изумился дядя Гриша. – Я, оно, конечно, люблю, когда народ хулиганит. Но чтобы вот так… Кто его так приложил?
– Женишок Машин, неужели не ясно?
– Вадька? Это зачем? – изумленно хлопнул глазами Григорий Иванович.
– Зачем – не знаю. Надеюсь, Баз объяснит. А вот что женишок нахулиганил – это точно.
Роман сорвал с База веревки и одеяло, плеснул тому в лицо пустосвятовской водой и произнес заклинание. У околдованного дрогнули веки. После нового обливания Баз застонал, заметался и даже попытался встать. Движения плохо координировались, как у больного, который только-только начал отходить от наркоза.
– Вадим Федорович! – внезапно выкрикнул Баз и рванулся к двери. Ноги у него подкосились, он стал валиться набок, прямо на полки, где рядком выстроились банки с огурцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124