Плача и смеясь, они ойкали и охали и все еще осматривали друг дружку, отыскивая родные черточки, заглядывая в глаза - те ли они самые, что смеялись в далеком детстве, светились лаской, - искали в них себя, свое близкое, родное.
Кэтрин Томсон была для Таисии Григорьевны существом новым, ранее неведомым. Воспринимала ее больше разумом, чем сердцем, не могла побороть чувства неуверенности, какое вызвали у нее измененные годами черты лица, говор и тот неимоверный факт, что Катруся жива и сидит рядом.
Первое, что осмысленно проговорила Таисия Григорьевна, был вопрос:
- Где мама, Катруся?
- Мама? - выдохнула миссис Томсон. - Я думала, что она тут, на Украине. Когда немцы гнали нас из Криниц, на какой-то станции - я уже забыла - молодых женщин и подростков отделили от старых людей и увезли в Германию. А что с мамой, не знаю... Я думала, ты...
- Откуда мне знать! Я же была у тетки Христины, - горько произнесла Таисия. - Тетя недавно умерла... Мы с ней сколько раз ездили в наши Криницы... Никого из прежних криничан не нашли. Пришлые люди построились, восстановили село... Слух был, что немцы всех криничан убили... Думала, что и тебя с мамой... - Таисия Григорьевна умолкла. И снова кинулась обнимать и целовать сестру.
- Я так виновата перед тобой, Тася, - в свою очередь говорила Кэтрин Томсон. - Должна была раньше приехать... Я живу в Англии, в Лондоне, у меня хорошая семья: сын, дочь...
- Подумать только! - всплеснула руками Таисия Григорьевна. - В самом Лондоне!
Кэтрин сняла с плеча сумку и достала большое цветное фото, на котором были представлены все Томсоны.
- Это мой муж Вильям Томсон, - указала Кэтрин на высокого лысоватого мистера, одетого в серый костюм. - А это Робин, рядом Джейн. Ты ее скоро сама увидишь... Потом я тебе все-все расскажу. А сейчас поедем ко мне. Она небрежно окинула взглядом комнату Таисии. - Я остановилась в гостинице "Днипро"... Вильям раньше не пускал меня к вам... А в прошлом году он умер... Все боялся, что не вернусь, говорил: сошлют в Сибирь за то, что поехала в Англию. Честно говоря, я тоже боялась, всякие разговоры ходили... Вильям говорил, что ни тебя, ни мамы нет в живых. И все равно я виновата перед тобой. Мне нужно было раньше приехать. - Миссис Томсон тяжело вздохнула. - Наконец приехала, заболела... В больницу попала...
- Ой! - снова всплеснула руками Таисия Григорьевна.
- Мне даже операцию сделали. Аппендикс вырезали.
Таисия Григорьевна встревоженно смотрела на сестру.
- Ничего страшного. У вас прекрасные хирурги. Я уже забыла об операции. Немного боялась за сердце. Оно у меня слабое. Столько пережито!..
- У тебя усталый вид.
- Я была в Ленинграде, в Москве... Но разве я могла вернуться в Англию, не побывав в родных краях? В глубине души надеялась найти тебя... И, видишь, не ошиблась. Если бы не операция, я бы тебя отыскала раньше... - Миссис Томсон нежно погладила руку сестры. - Но, знаешь, не сразу узнала.
Они все еще присматривались друг к другу, словно не верили себе.
- Сколько лет, сколько лет! Что делает неумолимое время, особенно с нами, с женщинами... - закусив губу, горестно покачала головой Кэтрин.
Она вскочила с тахты.
- Идем же... Я побоялась возвращаться в Англию одна - в дороге всякое бывает, и мне разрешили вызвать сюда дочку. Джейн прилетает завтра. Она прекрасная девушка и тебе понравится. Я уверена в этом, - сказала миссис Томсон, разглядывая себя в зеркале, которое когда-то служило Таисии Григорьевне для домашних репетиций. - О, какое у тебя большое зеркало. Это прекрасно!
Таисия Григорьевна заперла комнату, и они вышли на улицу.
- Ты замужем? - спросила миссис Томсон.
- Да, - ответила Таисия Григорьевна, в душе радуясь, что Бориса нет дома: она знала характер мужа и понимала, что его надо подготовить к тому, что объявилась сестра...
* * *
Кэтрин Томсон сидела в кресле напротив сестры и задумчиво теребила пальцами концы накинутой на плечи белой шали. Из открытых дверей балкона веяла вечерняя прохлада, и миссис Томсон ежилась даже под этой накидкой из гагачьего пуха. Таисия Григорьевна, напротив, расстегнула воротничок блузки, сидела раскрасневшаяся от выпитого вина и, главное, от возбужденности, не покидавшей ее с момента появления Катерины, которая еще больше усилилась в богатом номере гостиницы.
В беседе с сестрой в памяти Кэтрин воскресали не только лица друзей, криничанская улица, материнская хата, двор со старой сливой и яблоней-кислицей, завалинка, на которой она играла совсем маленькой девочкой, место на печи, где пряталась от сердитой бабки, но и давно забытые эпизоды, казалось, из чужой жизни, судьбы какой-то незнакомой девчонки. Она удивлялась своей памяти, которая порой не сохраняла вчерашние события, зато картины далекого детства вызывала сейчас с такой неожиданной щемящей яркостью.
После первых эмоциональных возгласов волнение немного улеглось и беседа то загоралась, то угасала.
Сидя в глубоких мягких креслах, словно в изолированных гнездах, сестры говорили о каких-то несущественных мелочах, все еще привыкая, прощупывая друг дружку взглядами, сравнивая виденное с тем, что сохранила память.
Миссис Томсон, чувствуя волнение и смятение сестры, как могла, помогала ей своей лаской. Касалась ее плеча, успокаивала. В какую-то минуту даже подошла и обняла Таисию.
- А помнишь, - с какой-то детской обидой в голосе и смехом сказала Таисия Григорьевна, - как тебе сшили новое платье, а мне - нет, я убежала в сад, спряталась и плакала. Едва отыскали. Я всегда донашивала твое и очень сердилась за это на тебя и обижалась на маму...
Воспоминания о родителях, детстве, о школьных друзьях чередовались с рассказами о Германии, Англии, о покойном Вильяме Томсоне и Борисе Сергеевиче, о режиссере, который привез Таисию Григорьевну из Ровно в Киев и который потом "съел" ее здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85