- Для этого у него, кажется, была веская причина: дочь вышла замуж за киевлянина... Дом дорогой?
- Купил за шестнадцать тысяч, продал за четырнадцать, это по документам нотариата. Возникает вопрос: откуда у него такие деньги? оживился лейтенант. - Из Одессы получаю сведения: веники! Обычные веники, каждый ценой в один рубль. Выращивал сорго и изготовлял веники... И как хитро все обставил! Устроился стрелочником на железной дороге и в течение нескольких лет засевал чуть ли не гектар вдоль железнодорожного полотна. Полоса отчуждения, принадлежащая дороге. Выращивал исключительно сорго. Аппетит появляется во время еды... Вскоре ему и на гектаре стало тесно. Втерся в доверие к местным руководителям, прихватил еще два гектара колхозной земли... будто бы для селекционных опытов...
- Гм, - произнес Коваль. - Это становится интересным.
- Ему даже трактор давали вспахать эти два гектара, сеялку, чтобы засеять! - разошелся Струць. - Своя семья уже не могла справиться с вязанием веников, так он людей нанимал...
Подошли к метро "Арсенальная". Но вестибюль станции Коваль обошел. Узкой и крутой тропинкой, наверное не всем известной, стал спускаться к Днепру. Удивленный Струць двинулся за ним. Говорить в спину было неудобно, и лейтенант умолк.
Когда проходили возле Аскольдовой могилы, Коваль спросил:
- А почему он переехал из Одесской области в Краснодар?
- Там в конце концов разобрались, что это за птица, и пришлось господину Крапивцеву убираться восвояси.
- И это ему удалось, - с горечью констатировал Коваль. - Хотя противозаконных деяний целый воз.
- Местный ОБХСС занимался, но дела так и не возбудили.
- Ну, а из Краснодара почему сорвался? Купил дом, перевез семью и вдруг - на тебе!
- Этого не смог установить, - признался лейтенант. - Глубоко копнуть времени не хватило... Да и, думаю, для нашего розыска это не очень важно. - Хотел добавить, что вообще не стоило ездить в Краснодар, чтобы разузнавать о Крапивцеве, когда все и так понятно, но промолчал.
- Кто знает, кто знает... - покачал головой Коваль.
- В Краснодаре у него что-то не получилось с парниковым хозяйством на местной биостанции. Это было последнее место работы... Итак, с Крапивцевым все ясно, - подытожил после секундной паузы Струць.
- Что же вам ясно, Виктор Кириллович?
- Все вещественные доказательства против него.
- Всех доказательств мы еще не имеем.
- Но ведь это та же самая отрава, товарищ подполковник, тот же брионин, переступень. И в желудке Залищука обнаружили, и у Крапивцева изъяли, и следы на стенках стакана...
- А наперстянки, которую нашли в организме погибшего, в настойке Крапивцева нет. И снова - Джейн? Ее тоже хотел отравить Крапивцев?
Подошли к метромосту и направились по нему через Днепр. Даже еще не напоенный осенними дождями, Днепр казался очень широким.
Поднятая плотиной Каневской ГЭС, вода немного замедляла здесь свой бег и, плененная одетой в гранит набережной, рвалась, чтобы разлиться за городом широким голубым плесом.
На середине моста Коваль остановился и, положив руки на теплый каменный барьер, загляделся на реку. Солнце било в глаза, он щурился, но с удовольствием подставлял лицо под его лучи.
Внизу один за другим проплывали катера, буксиры толкали вверх против течения тяжелые баржи, груженные щебнем, песком, чугунными болванками. В небе появился коршун, сделал круг и исчез за Гидропарком.
Струць понимал, что мысли подполковника сейчас далеки от Днепра, от живописного пейзажа, от коршуна, который снова появился в небе.
Лейтенанта удивляло странное, вроде бы спокойное поведение Коваля. Часы, дни бежали безудержно. Опасность отравления преступником новых людей должна была, по его мнению, встревожить подполковника. Однако он параллельно занимался и другими делами, не имевшими никакого отношения к смерти Залищука, и сейчас, казалось, не обратил должного внимания на его, лейтенанта, сообщение. Конечно, ему нелегко, на его плечах целое отделение в министерстве. Но почему он не хочет окончательно остановиться на единственной версии: убийца Крапивцев... Ведь больше ничего у них нет и, очевидно, быть не может...
Над головами прогремел поезд метро; когда он исчез за поворотом, лейтенант услышал, как Коваль произнес задумчиво: "Да... да... конечно... да..."
Возле станции "Гидропарк" подполковник вдруг заторопился. Они быстро вошли в метро и вскоре уже были в райотделе.
5
- О, Джейн, Робин! - воскликнула миссис Томсон, поворачиваясь к подполковнику. - Дети самая большая, единственная моя радость...
- Как для каждой матери, - кивнул Коваль.
- Возможно, даже больше, чем для иной, потому что достались мне очень нелегко... Да и сейчас с Робином не так просто. Но знаете, Дмитрий Иванович, вероятно, это закон: чем тяжелее достаются дети, тем больше их любишь, или, как еще говорят у нас, чем больше вкладываешь в дело, тем оно дороже...
- Проценты с капитала, - не удержался от иронии подполковник.
- Я имею в виду духовный капитал. - Тон Коваля задел Кэтрин. Духовный капитал для людей верующих не менее важен, чем денежный. И это одинаково и у вас, и у нас.
Ковалю обидно было слышать из уст человека, который родился на Украине, "у вас", а когда имелся в виду чуждый ему мир - "у нас".
- Вы, наверное, меня осуждаете, - вздохнула она, словно прочитав его мысли. - Уверяю вас, отсюда, с родины, я ни в какую Англию не поехала бы. Но тогда... в Германии, измученная в неволе, дезинформированная, среди чужих людей, без поддержки... Слабенькая девчонка, я словно висела в воздухе.
- Мы отклонились от темы, - заметил подполковник, размышляя о том, как задать главный вопрос, ради которого и пришел на Русановские дачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85