Кроме того, мне нужен будет закуток вне моего дома, в пределах вашего нового жилья, где я мог бы разместиться автономно, на день и в ночное время, если понадобится. И можно дым чуть в сторону?
Сигрод помахал рукой, якобы разгоняя табачный дым, поухмылялся, покрутил головой…
— Тебе мат. В два хода. Хорошо, я согласен. Если через три месяца мы будем по-прежнему при фортуне — куплю. Но никто иной как ты этим займешься: продажей старого, покупкой нового, обустройством, переездом… И всем прочим ужасом. Это твое рабочее место, тебе и выбирать. Только, чур, девок в свой закуток в моем доме не водить. Что? Какой еще, к свиньям, бюджет покупки? Ближе к лету — да, определимся, сколько средств можно выделить под новое жилье, чтобы не в ущерб нашему капиталистическому развитию. Но не сейчас.
И пришло лето, и сколько ни уговаривал Сигорд своего младшего компаньона одуматься, по-хорошему уговаривал, без давления, тот наотрез отказался. Зато и новую квартиру он выбрал, как и грозился: на набережной Тикса, в одном из самых престижных районов Бабилона, с видом на древнюю Крепость, раскинувшуюся на противоположном берегу, на Кроличьем острове. Покупка двухсоттридцатиметровой одноуровневой квартиры на пятом этаже пятиэтажного дома обошлась в три с половиной миллиона талеров, ремонт и обустройство — еще миллион.
— Ты псих, Яблонски!
— А вы обещали не мешать.
— Я и не мешаю, но пятнадцать тысяч талеров за один квадратный метр — чтобы я в ночное время мог смотреть на коричневую воду и корыта-тарахтелки с моторами — это запредел!
— Двадцать тысяч, потому что вся эта миллионная начинка отныне входит в стоимость ваших квадратов. Здесь как с прежней квартирой: вы же ее продали ровно за миллион, вместе с содержимым. И почему только ночью? У вас почти каждый месяц есть выходные, сидите себе у окна и смотрите на пейзаж, кофе попивайте.
— Я, разве? Это ты ее продал, Ян, я только доверенность на тебя оформлял. И мне отныне одному приходится надрываться на бирже, в то время как барыши делим вдвоем. Неплохо ты пристроился за моей спиной, неплохо.
— Барыши делим, верно. Только из общих двухсот миллионов, почему-то, моих только четыре, а все остальные — ваши. Нет, нет, нет, нет… Ради Бога, Сигорд, давайте не спорить, я ведь не в смысле попрека, меня статус кво более чем устраивает, я человек абсолютно одинокий и холостой, мне копить не для кого. А просто, чтобы расставить…
— Во-первых, не четыре, а пять.
— Как это, давно ли?
— Со вчерашнего дня, после камеральной проверки в налоговой. Те деньги, что мы, между делом, ввалили в телесериал — оказались очень везучими. При случае зайди к нам в контору, я тебе покажу итоговые документы. Так что отныне ты можешь считать себя долларовым мономиллионером, если тебе это интересно. Кроме того, мне западло держать при себе мажордома миллионера на таком нищенском окладе и я его удваиваю. Отныне будешь получать пятьдесят тысяч в месяц, как и я. Твоя доля дивидендов за прошлый год — тоже пятьдесят, я уже перечислил. Плюс индивидуальная премия — еще пятьдесят.
— Скажите пожалуйста! Наверное, даже у домоправителя Господина Президента нет такого солидного оклада! Впору лопнуть от гордости и важности. Пятьдесят тысяч, надо же!
— Мало?
— Больше, чем много, тем паче, что мне еще и пенсия идет. Деньги не имеют надо мной власти.
— А большие деньги? А, Яблонски?
— Большие деньги не имеют большой власти, не отвлекайте. Это вы, как с нашим «голливудом» связались, так постоянно по дорогим девкам таскаетесь, деньги мотаете, как будто у тех певичек и актрисок прелести иначе устроены, нежели у порядочных женщин. А мне моих денег и раньше девать некуда было… Может, мотор поменять? Возьму себе модную, настоящую европейскую модель, типа спортивной… Двухместную, с откидным верхом…
— Все девки будут твои, сразу же. От меня к тебе перебегут, да-а! — Сигорд театрально замер, с ферзем в руке, напустил на себя серьезный вид и словно бы задумался о горьком своем грядущем, в котором орды молоденьких женщин с презрением покинут его в пользу лихого пенсионера Яблонски. — Вот и посмотришь заодно, как они там по-особенному устроены.
— Нечего там смотреть, такие же и так же.
— Может быть и не такие, а вовсе даже по особому структурированные, не то почему же их по телевизору да в кино раздетыми показывают? Эх, Ян, я бы на них впятеро больше тратил, в смысле — впятеро чаще, да куда уж мне, в мои годы… Раз в неделю — и я сыт по уши. Да и не много я мотаю… Не много, не спорь, я специально считал. Рестораны, то, се, корзина фруктов, цветы… Иной раз на представительские ланчи больше уходит. Я ведь не дурак — драгоценности им дарить, я ведь жмот, ты же знаешь…
— Этого я как раз не знаю, но факт остается фактом: возле вас они надолго не задерживаются.
— И хорошо, я не против. Ты что, кстати говоря, на свои собственные деньги мой дом ведешь? — Это первый к тебе вопрос…
— А второй?
— Не видел ли ты мои очки, которые черепаховые, для чтения?
— Вот они, за пепельницей. Отвечаю на первый: нет, не на свои. Нельзя двигать эту пешку, вам шах открывается. Вы же мне дали «дебетку», я с нее снимаю… или должен снимать в пределах десяти тысяч ежемесячно. Как деньги иссякнут, я обязан вам об этом сообщить, но они пока имеются.
— А, точно, я забыл.
— Забыли, либо проверяете. То и другое весьма присуще узколобым надутым нуворишам, обезумевшим от внезапных барышей, но по-прежнему мелкотравчатым.
— Это я нувориш???
— А кто — я, что ли?
— Понятно. Тогда у меня третий вопрос: ты чем пыль с пола убираешь — тряпкой, щеткой или пылесосом?
— По обстановке, так и эдак бывает, а что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128