— Это кто проиграл?
— Вы. Вам осталось мучиться менее десяти ходов.
— Ага. Понятно. Ты двинул эту ладью, или поправляешь?
— Да, я сделал ход.
— Тогда тебе мат в два хода. Вот шах… Сюда, сюда его ставь, больше некуда… И вот мат.
— Я просто зевнул!
— Не зевай. Так вот: как ты насчет двухсменной работы некоторое время?
— Что значит — двухсменной? Что вы имеете в виду?
— Мир меняется, бизнес в том числе. На Нью-Йоркской фондовой в марте — началось нечто вроде месячника Американско-Бабилонской дружбы: наши акции, те, по которым бабилонский индекс рассчитывается, будут котироваться там в пилотном режиме, а штатовские — у нас.
— Так ведь «ихние», как вы выражаетесь, лет пятнадцать как на нашей-то котируются! В пилотном, ничего себе в пилотном!.. И наши акции, бабилонских компаний болтаются там примерно столько же.
— Это другое дело. Раньше мы с ними, в отличие от Европы, контачили в режиме фондового магазина: вы мне продаете, я у вас покупаю, вот договор, вот подписи, вот банковские реквизиты. А теперь мы весь оставшийся март можем фигачить в режиме оонлайн!
— Что за оонлайн, онлайн, вы хотели сказать? Электроные торги?
— Я пошутил. Да, электронные.
— Ну и что из того, что у нас с ними онл… Сигорд, вы гений! Это, считай, у нас с вами две сессии в день, вместо одной?
— Именно. Между прочим, заметь: чуть ли ни каждый день мы друг друга гениями величаем, по разным поводам и без поводов. Гении-то гении, а денег нет!
— Да нет, но… Да будут деньги! Идея-то классная! Кстати, а почему бы нам и на старушку Европу не распространить нашу… вашу, в смысле, идею? Это уже будет трехсменная? А, Сигорд?
— Нет, увы. Барьеры остаются, там наши «пики» не сработают, я уже думал. А вот со Штатами — должно получиться, у штатников в бизнесе на порядок меньше бюрократии, там все наши наработанные «фишки» в силе. Жалко, если пилотный проект так и останется пилотным…
— Месяц с удвоенной прибылью — тоже хорошо, особенно в нашем положении.
— Три месяца почти. Это я образно выразился насчет месячника, он будет длиться целый квартал, до первого июня.
— Квартал заканчивается первого июля.
— Хорошо: три месяца, до первого июня, длинною в квартал. Теперь я правильно сказал?
— Теперь — да. Так это же просто замечательно, Сигорд! Что, завтра и начнем?
— Угу. Завтра и приступим. Я признаться, сегодня планировал, да… решил остудиться денек, еще раз все взвесить.
«Черта бы я лысого остужался, кабы не сердце заболело!» — подумал про себя Сигорд, но смолчал по своему обыкновению, а Яблонски, по маковку поглощенный думами о завтрашнем рабочем дне, ничего не заметил.
Три угарных месяца Сигорд и Яблонски работали, не зная и видя ни белого света, ни шахмат, ни женщин, ни иных знакомых им радостей жизни, кроме одной, но зато самой жаркой и всепоглощающей: азарта, утоления жажды наживы!
Как ни хвалил Сигорд умеренность штатовских бюрократов, но они, при полной и безоговорочной поддержке бюрократов отечественных, успели выдоить из компаньонов не менее чем по ведру крови: рабочие сутки складывались у них из двух неравных половин: «двугорбой» электронной биржевой сессии и надлежащего документального оформления этих биржевых международных сделок. Даже такой пустяк, как официальные разночтения технических терминов двух англоязычных стран заставляли чуть ли ни ежедневно буксовать механизм «Фондового дома ремесел»… Но прибыли, точнее, уровень прибылей, с нахлестом окупал все эти неудобства.
— Ну же, Ян! Не томи, что ты там копаешься, ей богу! Сколько там наших батальонов подготовлено к зимней компании? С точностью до…
— Я и так спешу, успокойтесь… Гм…
— Ну?
— За вычетом налогов и предстоящих авансовых платежей на биржу и в бюджет всех уровней… К бою готово почти ровно четыре миллиона талеров. Четыре миллиона тридцать…шесть тысяч, если совсем быть точным. Грандиозно!
— Черт! Как же так, я думал — больше, причем — заметно больше!
— Нате, сами проверяйте! Сто тысяч — на биржу, у штатовцев все очень дорого, да почти триста — во все возможные платежи-чужажи, мелкие косвенные налоги, зарплата вам и вашим сотрудникам…
— А это что?
— Ваши проценты по вашей заложенной квартире, я перевел вовремя и даже чуть вперед. Основную сумму отдавать довольно скоро, причем всю целиком.
— Да? Точно. Насчет отдавать — мы еще посмотрим, лучше перезаложить и еще полгодика деньги повращать.
— Прекратите, Сигорд, мне вас смешно слушать! Уж как-нибудь четыреста тысяч мы наскребем без особого ущерба делу. Да еще через несколько месяцев.
— Пятьсот. А через сколько, кстати?
— Через два. Все, кончился пилотный биржевой проект. Теперь будем ждать, ногти грызть, пока они переварят накопленный опыт и отрыгнут его биржевым птенцам своим, дабы те могли питаться невозбранно и на постоянной основе…
— Ишь, как заговорил! Какой, ты, оказывается, алчный! Слышишь, Ян, а эти-то, наши соседи — по-прежнему считают, что мы вот-вот по миру пойдем. «Когда, — говорят, — собираетесь съезжать?» Я удивился, с чего бы, мол, и куда это нам съезжать? А те на голубом глазу пересказывают мне слухи которые все, кому не лень, насчет нас муссируют: мол, платить нам за аренду и коммуникации нечем и нашему «Дому ремесел» вот-вот дадут пинка под зад, за неуплату. И что документы о банкротстве нашем вот-вот будут опубликованы в нашей внутренней газетенке, в кладбищенском разделе.
— Вот замечательно! А вы что им?
— Да ничего. Плечами пожал и дальше пошел. Чем меньше о нас знают — тем лучше.
— Не скажите, Сигорд, не скажите… Мы регистрационную составляющую нашего бизнеса выпустили из рук, и теперь уже ее нам не вернуть, потому как не поверят и не доверят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128