— Не бойся за это, жалованье никто нам не урежет. За январь — столько же положим: мне, тебе и нашей парочке, остальное вливаем дальше. Потерпят. Биржа, провайдеры и прочие кровососы вообще подождут до марта. Подождут?
— Конечно, подождут, вы же не хуже моего знаете порядки, кроме того, почти все оплачено вперед. А тем временем денежки поработают, принося нам сложные проценты… — Яблонски ткнул указательным пальцем в небо и забегал, по обыкновению, по крохотному помещению офиса. Остановился резко. — И проценты эти гораздо, гораздо выше, подчеркиваю, нежели пени за задержку этих денег в нашей системе…
— Ишь ты, как возликовал! Да, сто тысяч добавочных — это неплохо… Но мало. Мало, Ян!
— Сколько есть. Меня гораздо больше волнует ситуация с вашей квартирой. Вам ведь через полгода возвращать кредит… Надо что-то делать.
— Мы и делаем.
— Да нет же, черт возьми, Сигорд! Фигня получается: вы свою квартиру заложили, вы за меня долю в Уставный фонд внесли, а я? Давайте, и я свою заложу? Чтобы все было по справедливости? Нет, Сигорд, вы головой заранее не трясите, я дело говорю. А то ни в какие ворота не лезет. Есть, в конце концов, такие понятия у людей, как стыд и гордость…
— Ты… возмущайся, да печенье запивать не забывай, а то крошки летят во все стороны. Во-первых, не через полгода, а через семь месяцев. Во-вторых, моя доля в пятьдесят раз, а точнее — в сорок девять раз больше твоей, пропорционально и ответственность больше, усваиваешь?
— Нет.
— Слушай дальше. Ответственность больше, а вместе с нею и право принимать решения больше твоего. Я начальник — ты молчок. Теперь усвоил?
— Нет.
— То есть, как это нет?
— Это самоубийственная демагогия.
— Может, и демагогия, но с позиции силы. И самое главное, если я в срок буду носить им проценты, то через семь месяцев я эту квартиру просто перезаложу, еще на полгода, под ту же сумму процентов.
— Простите, не понял вашего оборота речи: за ту же сумму, или за те же проценты?
— Сумму.
— Это уже выйдет двадцать пять процентов за полгода! За такое ростовщичество к стенке надо немедленно ставить, даже не под суд отдавать.
— К стенке-е… Ишь, как понравились тебе наши современные порядки!..
— Мне они вовсе не…
— …а не сам ли рассказывал, как твои предки в Европе ростовщичеством промышляли, вдов и сирот по миру пускали? — Сигорд подбил в стопку свои любимые графики, положил их в февральскую папку и стал ждать, пока чайник вскипит. Чайник был литровый, вода в нем заканчивалась не менее трех раз в день, бывало, что и по пять, но оба они, Сигорд и Яблонски, привыкли к нему и суеверно не хотели его менять на более вместительный и современный.
— Вы меня с кем-то спутали, из моих предков никто и ничем таким шейлоковским не промышлял. И я вам никогда ничего подобного, всей этой наглой чуши, не рассказывал и рассказать не мог! Но даже и за такие проценты — они могут не продлить, лучше отберут собственность, банку так выгоднее будет.
— Не выгоднее. — Сигорд полуоскалился, довольный, и развалился в кресле с сигаретой в уголку рта: лучшим отдыхом на рабочем месте было для него — дразнить партнера и соратника Яблонски. Тот повелся на подначки и закипел не хуже чайника, отлично!
— Почему это??? Давайте посчитаем. Какова реальная стоимость вашей недвижимости?.. Извините, что на такую больную тему, но ради истины…
— Давай посчитаем, но чур, я первый. А ты нападай и оппонируй. От хорошей жизни имущество не перезакладывают, согласен?
— Безусловно.
— Стало быть, вероятность того, что после перезаклада я, наконец, выкуплю свою квартиру, невелика? Даже меньшая, нежели при первоначальном закладе, не так ли?
— В среднестатистическом случае — да, подобная вероятность ничтожна. Но у нас…
— Да. Ты у прав: «но у нас» есть сложные проценты, но «они» — банковские ростовщики — об этом не знают и предпочтут выкручивать из меня халявные денежки еще полгода, а уж потом отберут недвижимость и пустят с молотка за полную рыночную цену… Риска у них от меня никакого, ибо заложенную квартиру — ни продать, ни взорвать, ни за границу с ней не смыться…Я прав? Спорить будешь? Дадут они мне перезаклад?
— Ну… Гм… Все равно страшно. — Яблонски подуспокоился и даже словно бы сдулся телом, стал не таким кругленьким. — Давайте, я все эти будущие полгода и предыдущие нынешние семь месяцев буду получать половинную зарплату? В знак солидарности, что ли? В конце-концов, у меня пенсия, живу я теперь один…
— Не дури. Ох, и достала меня эта писанина! Слушай. Ян, я вот что подумал: в марте, где-нибудь к апрелю, поглубже осенью, расщедримся и возьмем девчушку-секретаршу, чтобы она вела всю эту трихомудию и занималась только ею, без бухгалтерии и курьерских дел, чтобы мне самому не корпеть, так я ей лучше поручу, дам подробные инструкции.
— Зачем, давайте я возьмусь?
— Нет, это работа тупая, не для тебя. Хотя и необходимая. Ты лучше вот что, ты подготовь для нее именно эту подробную инструкцию, как и что ей делать, а до этого мы с тобой решим, что и как в этой инструкции должно быть. — Яблонски распахнул глазки во всю их скромную мощь и неожиданно рассмеялся:
— Метод, методика и методология!
— Чего?
— Девушка будет методично работать по разработанной мною методике. А методику я буду разрабатывать согласно разработанной вами методологии. Был такой популярный экзаменационный вопрос у нас в институте, на котором многие сыпались: чем метод отличается от методики и методологии?
— Да? Все равно не понял ни хрена. Ну что, три минуты третьего, конвейер включился, вернемся к нашим скальпам и скальпелям…
Истинно сказано:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128