Там оказалась перевязанная стопка пожелтевшей от времени бумаги. Она вся была исписана.
Эбигейл вскрикнула от радости.
– Ох, твой предок любил писать, так же как и ты!
И тут Эбигейл увидела, как радостное волнение на лице Кристофера погасло, уступив место привычному, недоверию. Она слишком поздно осознала свою ошибку.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
Глава 21
Кристофер увидел, как кровь отлила от лица Эбигейл. Она вздрогнула, даже не пытаясь скрыть свои чувства. Их снова разделила пропасть.
– Эбигейл, отвечай мне. Что это значит – «любил писать, как и ты»?
Он заметил, как увлажнились ее глаза.
– Я… я приходила к тебе в спальню сегодня днем, но тебя не было, и я решила подождать. Я не могла забыть прошлую ночь и хотела, чтобы ты показал мне… но это не важно.
Ее голос дрожал, и Кристофер едва мог слышать, что она говорила.
– Ты оставил рукопись на столе. Я… увидела твой почерк… и не смогла сдержаться…
Слеза выкатилась из уголка ее глаза, но Кристофера это не тронуло.
– Ты читала мои личные записи, – холодно произнес он. – Ты готова пойти на все, чтобы окончательно разбить мое доверие к тебе? Ты хочешь написать об этой пьесе в своей статье?
Эбигейл застонала и на секунду закрыла глаза.
– Я же говорила, что не стану писать о тебе статью. Можешь держать меня тут, сколько захочешь, пока не убедишься, что я не лгу. А это, – и Эбигейл указала на бумаги, – трудно назвать скандальной новостью. Ты оказался писателем, ну и что?
– И как, по-твоему, отреагировали бы все уважающие меня люди на то, что я сочиняю вульгарные пьесы? В некоторых театрах бывают проститутки, и многие приличные члены общества не пойдут из-за этого даже на Шекспира! Я должен быть выше таких вещей, должен вести себя как человек, который занимается исключительно серьезными делами. – Кристофер вспомнил о том, как ему рассказывали о трудностях, которые пришлось преодолевать его отцу из-за того, что он выбрал в жены неподходящую девушку.
– Хорошо, ты должен поддерживать свой непогрешимый образ, но я не верю, что из-за этого тебе обязательно нужно отказываться от любимого занятия, которое приносит тебе радость. Пьеса очень хорошая, Кристофер, – сказала Эбигейл, коснувшись его руки. – У меня не было времени внимательно прочесть ее, и я заметила, что она не закончена, но пьеса мне понравилась. Герои реальные, и их проблемы меня захватили.
Кристофер не знал, как ему поступить. Он разрывался между стремлением сохранить свой секрет – как поступал всю свою жизнь – и жаждой раскрыть, наконец, кому-нибудь свою душу. Кристофер посмотрел на Эбигейл, чье лицо светилось восторгом и радостью.
И вдруг слова буквально сами соскочили у него с языка:
– Есть компания, которая хочет заняться этим, если конец будет подходящим. – Сцены, которые он написал, герои, которых он создал, станут наконец реальностью. Узнав об этом, Кристофер преисполнился гордостью, как будто пьеса была самым главным достижением в его жизни.
Эбигейл охнула от изумления, а потом схватила его за руки:
– Твою пьесу поставят в театре! Твое семейство будет гордиться тобой.
– Нет-нет, никто не знает, кто ее автор, кроме тебя. Сохрани это в тайне. – Писательство приносит ему радость, а на славу ему наплевать. Он разочаровал своего отца, дал обществу еще один повод с презрением относиться к его матери. Казалось, в будущем он станет самым скандальным членом семьи Кэбот, а это что-то да значит!
На лице Эбигейл отразилось смятение, а потом оно приняло спокойное, даже умиротворенное выражение. И тут Кристофер понял, как прозвучала для нее фраза о том, что только она будет знать, кто автор пьесы. Эбигейл решила, что он все-таки доверяет ей, несмотря ни на что. Это поразило самого Кристофера. Но он не стал отказываться от своих слов.
Глядя в ее карие глаза, сияющие внутренним светом, Кристофер подумал, что ему, похоже, и не хочется этого делать.
– Это и есть твой скандальный секрет, не так ли? – мягко спросила Эбигейл, кладя ладонь ему на грудь. – Ты боишься, что люди, которые так рьяно хвалят тебя за твои хорошие дела, могут с такой же легкостью запятнать твое имя?
– Я много работал, чтобы достичь нынешнего положения, но все мои усилия ничего не будут значить, если в газетах появятся карикатуры на герцога, решившего писать безвкусные пьесы.
– Она не безвкусная! – воскликнула Эбигейл.
Кристофер улыбнулся:
– Ты так думаешь?
– Да! Она хорошо написана. Возможно, ты унаследовал этот дар от предков. – Эбигейл взглянула на их находку, лежавшую на полу. – Говорили, что привидение носило с собой перо и выглядело встревоженным, и оно появлялось чаще всего тут, рядом с этой рукописью! Наверное, ему так и не удалось закончить свое произведение.
– Я не верю в привидения, – твердо заявил Кристофер, однако наклонился и взял рукопись, не в силах бороться с любопытством. – Но мне жаль беднягу, если он так и не успел дописать его до конца.
– Он был несчастным писателем. Может быть, его душа упокоится с миром, если в театре поставят пьесу его потомка. Но об этом, разумеется, все узнают…
– Нет, – покачав головой, прервал ее Кристофер, – я пишу под псевдонимом, и у меня есть доверенное лицо, которое будет представлять все мои интересы.
– Значит, ты не хочешь, чтобы все узнали о том, что ты создал шедевр.
– Это не шедевр, – возразил Кристофер и внимательно посмотрел на Эбигейл. – У нас с тобой разные цели. Ты пишешь и хочешь, чтобы твой отец узнал, что у тебя есть талант.
– Я тоже хочу, чтобы мир понял, что женщина способна хорошо писать, – заявила Эбигейл, упрямо вздернув подбородок.
Кристофер с улыбкой ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79