– Кто?– Карл. Если этот парень окажется Верноном и вытащит пистолет, я убью его.– Ты не сделаешь этого, Хэнк, – воскликнула Сара. – Это же безумие.– Нет. Это не безумие. Я все продумал, и мое решение кажется мне единственно верным.– Но, если это Вернон, для нас очень важно, чтобы он исчез. Тогда никто больше не узнает, сколько денег было в самолете.– Если это Вернон, он убьет Карла.– Это не наше дело. Мы ничем не можем ему помочь.– О чем ты говоришь? Только мы и можем помочь. Мы ведь знаем о замысле Вернона.Это всего лишь догадки, Хэнк. Наверняка мы ничего не знаем.– Я смогу остановить его, если пойду с ними.– Может быть, сможешь, а может, и нет. Пистолет – это не ружье. С ним гораздо легче промахнуться. И если ты промахнешься, он убьет вас обоих.– Я не допущу осечки. Буду все время держаться у него за спиной. С близкого расстояния не промахнусь.– Он убийца, Хэнк. И знает, что делает. Тебе его не перехитрить.Медвежонок все пел за ее спиной, правда, уже не так бодро; голосок его чуть подрагивал. Я заткнул пистолет поглубже. Мне не хотелось слушать Сару, я жаждал идти и действовать, но ее слова, словно крошечные семена, оброненные в мое сознание, уже прорастали первыми сомнениями. Я начал колебаться. Я все еще пытался обрести былую решимость и уверенность в себе, мысленно представляя, с каким упоением я достану из-под куртки пистолет и, припав на одно колено, как полицейский, герой телебоевика, прицелюсь Вернону в грудь и нажму курок, но вместо этого перед глазами вставали совершенно иные картины: пистолет цепляется за рубашку; сапоги мои скользят по снегу; пистолет не стреляет, а если стреляет, то мимо цели, и Вернон оборачивается ко мне с ледяной улыбкой на лице.Я вдруг с ужасом понял, что боюсь его.– Ты должен подумать о ребенке, Хэнк, – сказала Сара. – И обо мне тоже.Дилемма, стоявшая передо мной, казалась удивительно простой: пойти или остаться. Конечно, первый вариант был благороднее и честнее, но и более рискованным. Если и в самом деле нашим спутником окажется Вернон, то он наверняка планирует убить и Карла, и меня. Останься я дома – и можно избежать трагедии. Да, в этом случае я бы бросил Карла на произвол судьбы, зато спас бы свою жизнь.Я стоял у телефона, мучительно выбирая между двумя вариантами. Сара молчала, ожидая моего решения. Левую руку я держал в кармане, перебирая какие-то монетки, ключи от машины, маленький перочинный ножик, который принадлежал еще моему отцу. Я вытащил первую попавшуюся монету. Ею оказались двадцать пять центов. «Если упадет лицевой стороной , – загадал я, – пойду с ними» .Я подбросил монету в воздух и на лету поймал ее. Выпала лицевая сторона.– Хэнк? – раздался в трубке голос Сары. – Ты здесь?Я уставился на монету, чувствуя, как в животе расползается холодок. Я вдруг понял, что хотел увидеть другую сторону, втайне молил об этом. Нахлынули сомнения – может, стоит подбросить еще раз, принять решение по принципу «два из трех», но я знал, что, в сущности, это ничего не изменит. Я ведь мог сколько угодно подбрасывать монету, добиваясь того результата, которого хотел. Все это было самообманом, уловкой, попыткой успокоить совесть, оправдать собственную трусость. Что и говорить: я просто боялся идти.– Да, – ответил я. – Я здесь.– Ты же не полицейский. Ты ничего не смыслишь в оружии.Я промолчал. Подбросив в очередной раз монетку, я добился того, что она легла на ладонь обратной стороной.– Хэнк?– Все в порядке, – тихо произнес я. – Я еду домой.
Я позвонил Карлу и сказал, что у ребенка сильная рвота и Сара в панике.Карл был полон участия.– Линда сейчас здесь, – сказал он. – В свое время она работала медсестрой. Я уверен, что она не откажется поехать с тобой, если тебе нужна помощь.– Очень любезно с вашей стороны, Карл, но не думаю, что это так уж серьезно.– Ты уверен?– Конечно. Тем более что на всякий случай я сегодня же покажу девочку доктору.– Тогда езжай скорее домой. Я уверен, что мы и сами справимся. Ты ведь действительно ничего не видел?– Нет. Совсем ничего.– Ты говорил, что гул был слышен на южной окраине заповедника? У фермы Педерсона?– Надо проехать немного вперед.– Хорошо, Хэнк. Может, я позвоню тебе, когда мы вернемся, расскажу, как все прошло.– Буду рад.– И надеюсь, с ребенком все будет в порядке. Он уже собирался повесить трубку.– Карл? – остановил я его.– Что?– Будьте осторожны, о'кей?Он рассмеялся.– С чего это вдруг?Я помолчал. Мне хотелось предупредить его об опасности, но я не мог сообразить, как это сделать.– Да, дождь моросит, – вымолвил я наконец. – А днем обещают похолодание. Дороги подмерзнут.Он опять рассмеялся, но, казалось, был тронут моим участием.– Тогда и ты будь поосторожней, – сказал он.
Грузовичок шерифа был виден из моего окна – он был запаркован напротив входа в церковь, – так что я, притаившись за жалюзи, стал ждать, пока Карл и Бакстер уедут. Они появились почти в тот же миг. На Карле была зеленая форменная куртка и фуражка лесничего. Дождь уже хлестал вовсю, превращая талый снег в лужи, добавляя сырости, которая проникала даже сквозь плотно закрытые окна.Грузовичок Карла ничем особым не выделялся, разве что на крыше была установлена сигнальная лампа, а в салоне имелся полицейский радиопередатчик, да на крюке у заднего окна висела двенадцатикалиберная винтовка. Она была темно-синяя, с надписью, сделанной белыми буквами: «ПОЛИЦИЯ АШЕНВИЛЯ». Я проследил, как Карл уселся за руль, потом перепрыгнул через сиденье, чтобы открыть дверцу агенту. Я слышал, как заработал мотор, видел, как они накинули привязные ремни, потом заскользили по стеклу щетки, очищая его от капель дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124