повесть
Ярмарка в Бокере
На перегоне между знаменитым Авиньоном и знаменитым Арлем лежат совсем рядом еще две географические точки, увековеченные в литературе: Тараскон, родина достославного Тартарена, и Бокер, ныне мало кому
известный. Экспрессы проносятся мимо него без остановки, местные поезда привозят и увозят считанных пассажиров. Зато лет полтораста назад чуть не все пути на юге Франции вели летом в Бокер и чуть не все французские поэты и прозаики упоминали о Бокерскои ярмарке. .
Правда, и тогда Бокер был маленьким и, несмотря на древний замок, жалким городком. Многие считали, будто на свете вообще нет места более скучного.
Но то вообще. Во время же проходивших здесь каждый год ярмарок сонный триста тридцать дней в году уголок становился неузнаваемым.
Пестрые толпы заполняют узкие улочки и тесные площади. Шум и громкий говор взрывают застоявшуюся тишину. Натренированное ухо разбирает в слитном гуле наречия Франции и языки иных стран. Купцы прибывают с севера, с запада, с юга — из Неаполя, Генуи, Кипра, Греции, Мальты... Заняты все городские лавки и склады. Крытые холстом ларьки, примостившиеся вдоль домов, доверху забиты добром: штабелями шерсти, кипами белья. На каменных скамьях меж деревьев и прямо на тротуарах выложен нехитрый товар мелких галантерейщиков.
Ярмарка выплескивает за городскую черту, захватывает берег реки. Возле каменного Бокера на огромном лугу возникает дощатый: тянутся ряды, павильоны, палатки. . .
И все же в этом хаосе купли и продажи сохраняется некая система. За сотни лет существования Бокерскои ярмарки здесь сложились обычаи непреложной силы. Большую и Среднюю улицы занимают продавцы шелков и суконщики. Так как торгуют они товаром богатым, то за постой с них берут подороже. Склады льняной мануфактуры сосредоточены ближе к Ронскому шлюзу. Тут и ночевка дешевле.
Торговцы на ярмарочной площади размещаются тоже гнездами. Особенно велик участок у марсельцев сих бакалеей и аптекарскими снадобьями. За ними мастера из Грасса выложили бастионы мраморного и пирамиды душистого мыла, расставили батареи коробок с румянами и помадой. Солнечный луч плавится тяжелыми бликами в пузатых бутылях ароматных масел, дробится россыпями цветных искр на гранях флаконов с, духами—это уже парфюмерия из Монпелье...
Преобразилась и Рона. Как ни широка она здесь, как ни быстро ее течение, она вся покрыта судами. Каталонские парусные лодки, генуэзские фелюги, марсельскке шаланды, барки из Гренобля теснятся у причалов или стоят на якоре подальше от берега.
Над водоворотом толпы, кружащей в лабиринте ларьков и складов, колышутся полотнища ткани. Они натянуты поперек улиц — квадратные, круглые, треугольные, пунцовые с белыми надписями, зеленые с ярко-красными текстами.
Здесь указаны имена торговцев, их адреса в Бокере. Таким образом каталонский купец может узнать, где ему искать своего приятеля из Милана или конкурента из Салоник, а промышляющий скобяным товаром негоциант Клермон-Феррана находит старых клиентов с Корсики.
Ветер развевает эти фирменные штандарты, плещет ими, и весь город на берегу сверкающей реки кажется каким-то сказочным восточным кораблем.
Покупатели тоже собираются отовсюду. Крестьяне, ближние и дальние, скопившие гроши к заветному дню. Целые семьи с уединенных ферм, из горных селений, оставившие ради ярмарки свои неприступные высоты. Объездчики полудикого скота, что пасется на равнинах Камарга,— гардианы в широкополых шляпах и цветных рубахах, в штанах из кротовьих шкур с красными поясами— тайолями. Многие с женами, которые ехали на крупе лошади, за спиной мужа... Кони привязаны у городских ворот. Там стоят и крытые повозки мелких бакалейщиков из деревень. Они запасаются сейчас товаром на год.
Весь этот люд чего-то ищет, на что-то глазеет, к чему-то приценивается, с кем-то торгуется. В толпе снуют с лотками продавцы сластей, пробираются водоносы с овальными бочонками, покоящимися на плече и затылке. Грузчики, шатаясь под тяжестью тюков, кричат устрашающе: «Поберегись!» Вопят разносчики газет. В стороне, не жалея сил, упражняются на контрабасах и валторнах, готовясь к вечерней страде, музыканты. После заката народ посолиднее собирается в гостиных отелей, вокруг столов, уставленных бутылками доброго вина. Здесь можно поговорить о делах, послушать, что нового на свете. Один такой вечер обстоятельно описан:
«Я находился в Бокере, когда кончилась ярмарка. Случай сделал моими собеседниками во время ужина двух марсельских купцов, одного из Нима и фабриканта из Монпелье. Мы познакомились, и вскоре стало известно, что я из Авиньона, военный...» Так начинается «Ужин в Бокере» — рассказ о взятии революционными частями Тараскона и Арля. Это первое печатное выступление армейского капитана Бонапарта увидело свет на страницах «Авиньонского курьера», а позже, когда Бонапарт стал Наполеоном I, не раз издавалось отдельной брошюрой... Литературный первенец капитана опубликован был задолго до рождения героя этой повести, но и сейчас купцы и офицеры обговаривают свои дела в тавернах, а молодые приказчики и местные красотки пляшут под открытым небом. Там веселятся жители Нима, здесь — Оранжа, дальше — авиньонцы. Звуки провансальских дудок сплетены с голосами скрипок, виолончелей, а то и заглушают их.
Стендаль, посетив Бокер, заметил в «Записках туриста»: «...толчея и давка такие, о каких даже в Париже не имеют понятия».
Запись сделана 27 июля 1837 года и потому для нас особенно интересна: она рисует именно ту ярмарку, на которой был и наш герой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95