«С искренним и глубоким уважением остаюсь, дорогой сэр, Ваш Чарлз Дарвин».
Дарвин, как выяснилось, не просто прочитал книгу, он проработал ее. По нашей просьбе сотрудники фундаментальной библиотеки Эдинбургского университета (где хранится научный архив Дарвина) разыскали том первого издания «Сувенир знтомоложик» с дарственной надписью Фабра. На полях книги нет никаких пометок, но в ней найден листок бумаги с колонкой цифр, указывающих страницы, особо заинтересовавшие Дарвина. Рядом записанные Дарвиновой рукой краткие, в два-три слова, пояснения. Мы уже приводили однажды изречение о том, что зрение гениев — проблемно. Листок с пометками, найденный в томе Фабра, еще одно тому свидетельство и подтверждение: в расшифровке Дарвин словно выщелушивает суть проблемы.
И еще одна деталь, характеризующая уже не Фабра, а Дарвина, стиль его работы. На полученном из Оранжа томе «Сувенир знтомоложик», чуть ниже надписи Фабра, проставлен Дарвином номер книги: «212». Тот же номер, обведенный кружочком, значится и на листке выписок.
Какой парадокс! Живая встреча со знаменитым соотечественником. Пастером, взгляды которого о невозможности самозарождения жизни Фабр разделял и отстаивал, не сблизила двух биологов, скорее развела их, хотя Фабр признавал гений Пастера и воздавал ему должное. И вот заочное знакомство с другим великим биологом — Дарвином. Учения Дарвина Фабр не принял; упорно именуя его трансформизмом, он подвергал эволюционную теорию в первом томе «Сувенир знтомоложик» многочисленным резким нападкам. И тем не менее оба — и Фабр и Дарвин — полны такта, взаимного интереса, внимания, уважения, понимания, оба ищут друг в друге возможных сотрудников, помощников и советников.
Взять хотя бы постскриптум Дарвина к его второму письму.
«Разрешите внести одно предложение, касающееся Вашего удивительного рассказа о том, как насекомые находят путь домой,— говорит в приписке к письму от 31 января 1880 года Чарлз Дарвин.— Раньше я собирался проделать такой опыт на голубях. Я относил бы насекомых в бумажных пакетах шагов на сто в направле- нии, противоположном тому, в котором они должны бы- ли быть первоначально отнесены.
Но прежде чем вернуться, поместил бы насекомое в круглую коробку, которой можно придать быстрое вращение вначале в одном направлении, затем в другом. Это для того, чтобы полностью уничтожить у насекомых какое, бы то ни было чувство времени и пространства. Иногда мне казалось, что животные могут чувствовать, каково было первоначальное направление, в котором их несли».
Три недели спустя — 20 февраля — Дарвин поясняет, что на мысль об эксперименте его «навело, помнится, чтение «Путешествий по Сибири» Врангеля, где рассказано об удивительной способности обитателей Заполярья держаться верного направления в тумане, двигаясь среди ломающегося льда».
Через год — в письме от 21 января 1881 года — Дарвин напоминает Фабру о том же вопросе, подчеркивая значение его исследований для общей биологической теории.
На последнее письмо Фабр ответить не успел. В апреле 1882 года Дарвин умер. Фабр закончил эксперимент уже после кончины своего великого консультанта. Неоднократно и очень тщательно повторяет он опыт, но никакие вращения, никакие другие хитрости не могут дезориентировать пчел.
Так было с халикодомой амбарной и стенной, с осми-ей трехрогой, с церцерис бугорчатой. Так получалось и с муравьями-амазонками. И разве не с аналогичным явлением столкнулся Фабр, когда в дверь заскреблись коготки Желтка, вчера отданного знакомым на другой конец города, на другую сторону реки?
Насекомые летают, по сути, несколько недель в году. Когда они успевают изучить дорогу, какая сила приводит их к гнезду?
«Что это за чувство — не буду разбирать, удовлетворяясь тем, что содействовал доказательству его существования»,— пишет Фабр. «У халикодом есть,— задлю-
чает он,—какая-то незнакомая людям способность, некое специальное чувство направления». С каким органом связано это чувство? Во всяком случае, не с одними антеннами. Фабр отрезал у халикодом усики частями, потом полностью, и многие тем не менее возвращались.
Он проверял память на место почти у каждого из перепончатокрылых, которых изучал.Вход в подземелье бембекса безукоризненно замаскирован осыпающимся сверху песком, к тому же оса всеми шестью ножками тщательно заметает за собой следы. Однако бембекс так уверенно летит с добычей к месту, где находится личинка, будто ему подаются наводящие на цель пеленги.
«Бембекс парит над откосом, потом опускается медленно и осторожно... Если что-нибудь на месте изменилось, снова парит, снова поднимается вверх, снова снижается и вдруг быстро, как стрела, уносится, чтоб через несколько мгновений вернуться. Паря, он продолжает с высоты исследовать местность. Вертикальный спуск, опять осторожный и медленный, и, наконец, бембекс решительно кидается в точку, которая на взгляд человека ничем не отличается от окружающей местности. Теперь ужо бембекс не колеблется, не ищет, не щупает. Прижимая к брюшку дичь — муху, он лбом прокладывает себе дорогу, проникает в норку, и песок за его брюшком осыпается, делая место по-прежнему совершенно неопознаваемым».
А ведь бембекс сооружает несколько норок и в каждой откладывает яйцо. Оса способна запоминать несколько разных мест и посещает их по некоему графику.
Фабр прикрывает вход в гнездо плоским камнем. Бембекс спускается и, убедившись, что проникнуть сквозь камень невозможно, проскальзывает под него. Фабр сгоняет осу, но она возвращается. Натуралист посыпает участок толстым слоем навоза, бембекс прокладывает себе путь, разгребая навозную массу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95