..— продолжала спорить Хельге Тыниссаар.— Он всегда чем-нибудь. Рук, говорит, марать не хочу. Если Калью позовут, я уйду с заседания. Уйду!
— Мы тут не ради шуток заседаем. У каждого дома найдется что делать, чем ваши свары разбирать, — сурово ответил агроном.— Может, посоветуете все-таки, что нам с вами делать?
Доярка молчала.
— Мы ждем! — сказал Йоханнес.
Из зала не последовало, однако, не то что совета, а вообще
ни единого слова. Всхлипнув, Хельге Тыниссаар вынула из сумки кружевной платок.
Йоханнес кивнул ожидавшей его знака секретарше. Та исчезла.
— Сделаем перерыв на обед, пока Калью Тыниссаара доставят. Столовая специально открыта, чтобы никто без обеда не остался.— Он поступал костяшками пальцев по столу. Загремели стулья, все поднялись с мест.
— Я все сделала, чтобы детей воспитать! — сказала Хельге Тыниссаар зоотехнику.— А жизнь такая, хоть вешайся. Меня преследуют!
Всхлипывая, она направилась к выходу.
Майре Мартин, крупная, чернявая, спокойно оставалась на своем месте, пока ее неприятельница не исчезла из вида. Только после этого поднялась и она. Следивший за ними зоотехник Руут Амбос, видя, что рукопашной опасаться больше не приходится, зевнул, посмотрел на часы с металлическим браслетом.
— Отсюда так просто не выберешься, — сказал он бригадирше.
-- Да уж, хмуро ответила та.— А у меня работы сегодня пропасть.
— Суд тоже работа.
, — Если женщины не помирятся, ничего с ними не сделаешь. Вам с главным зоотехником и ветеринаром самим придется коров доить. Работа как раз на троих мужиков... А я ни за что не останусь, если ничего не изменится. Я человек вольный, мне все равно куда идти.
— И долго ты будешь вольная? — усмехнулся зоотехник.
— Да хоть старой девой останусь.
— Был же у тебя кавалер, с машиной.
— Это прошлое.
— Неужто?
— Куда замуж на такой работе, придется другую искать. В навозе копаешься тут, кто возьмет такую? — осталась Ийви Сярак при своем мнении.
Агроном махнул задумавшемуся Ра, чтобы тот подошел.
— Ну как, не скучно было?
— И каково вот так-то суд вершить? — вопросом на вопрос ответил Ра.
— Я с большим удовольствием в лес бы ушел, сел бы на пенек, погрелся бы на солнышке, послушал, как деревья шумит, а то пошел бы просто куда глаза глядят...
— С ружьем, а?
— Нет, без. Охотников губить братьев наших меньших и без того достаточно...
Они направились в столовую.
— Куда идем! — вздохнул Йоханнес, расправляясь со свиным жарким.— Я думаю порой, куда б совхоз наш зашел, если б не тянуть его спереду да сзаду не подталкивать.
— Л никуда бы не зашел,— заявил директор.— Тут тебе не саморегулирующийся процесс. Крупное производство, как
фабрика. Сельскохозяйственный рабочий уже не думает, что для него земля значит, думает только, как бы побольше заработать. Вот построили дом экономическим способом, а квартиры пустуют, трактористов все равно не хватает! На ферму тоже людей негде взять. Всем ясно: этих двух женщин и Калью Тыниссаара давно пора с фермы выкинуть. Но — нельзя!
— И ты тоже на эту Майре Мартин! — засмеялся агроном.— Веселая женщина, поет, танцует, любо-дорого поглядеть. Я вчера старого лесника видал в магазине, разошелся, куда там. Шуточки девушкам отпускает, вино берет, шоколад. Повеселел, помолодел, и все за два года, как Майре к ним ушла. Вот вам доказательство, как положительно может женщина влиять на мужика. О молодом леснике и не говорю, светится весь, ожил старый малец. Ради Майре готов хоть на крышу заскочить.
— Вот она, любовь, что делает,— сказал директор таким тоном, будто сожалеет, что не относится к числу тех, кто из-за женщины готов на крышу залезть.
— Да уж, там теперь жизнь ключом бьет, вот что значит женщина в доме появилась.
— В доме появилась? — спросил Ра.
— В буквальном смысле. Раньше она в другой семье жила, тоже у нас в совхозе, у одного старика. Ну, его родня ее оттуда и вытурила. Она из города сюда приехала, квартира ей была нужна, она сама говорила, ну и ухаживала за одиноким стариком. И тут не сыновья, не дочери — родня опомнилась: он, мол, одинокий. Подняли шум: дескать, пенсия старика в чужие руки уходит, она себе шмотки, мол, покупает да украшения. Чего доброго, он и дом ей завещает,— вот откуда все пошло. Заставили ее уйти, в милицию ходили жаловаться. Ну она и ушла к лесникам. Двое мужиков, заброшены совсем, есть где развернуться.
Директор утерся бумажной салфеткой.
— И все бы хорошо, да мужики стали туда ходить, выпить, душу отвести. Женщины на Майре зуб имеют. Сейчас они против Хельге выступили, но и этой они еще покажут. Она поет, она танцует, кто такое стерпит. А мужикам нравится, все отдушина...
Встали из-за стола.
На дворе было солнечно, и опять им попалась девочка с черными косичками и снова сказала:
— Здравствуйте!
— Здравствуй, Оксана! — приветливо ответил директор.
И пояснил Ра: — Здороваться по-эстонски хорошо выучилась. С удовольствием со всеми здоровается, по нескольку раз в день. Видишь, чем рад бывает ребенок!.. Гуцулов мы пригласили, строительную бригаду. Работают — любо-дорого. Но чтобы и заработок был. И стройматериалы чтоб всегда под рукой.
Газик со скотником еще не появился. Директор отвел их в свой кабинет, предложил горячего кофе из термоса.
— Шутки шутками, а заявления об уходе — вот они, на столе. Удерживать их я не могу.
— Общественное порицание мы осенью уже вынесли, приказ висел,— задумчиво сказал агроном.— В газету не поместили, решили: хорошая доярка, не стоит. Да и честь хозяйства тоже затрагивает. Думали, может, и так обойдется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48