— Сколько?
— Не много, достойнейший.
— Сколько? — повторил эмир громко.
—- За назначение эшик ага-баши сто золотых, за мирохура — сто пятьдесят, вынужден был сказать правду стольничий. Он опасался не гнева эмира, а того, что эту взятку эмир у него отнимет. Так и случилось.
— Возьми и отдай в казну! приказал Абдул Ахад.
— Повинуюсь, достойнейший! — поспешил согласиться Яхшибек,
В зал вошел слуга с сообщением, что прибыл к услугам бай Миро Акрам, родом из селения Бустон, привел в подарок гнедого коня с седлом, украшенным золотом, с серебряным оголовьем...
Эмир приказал взять коня у прибывшего и сдать дворцовым конюхам. А Яхшибеку велел отправиться к главному письмоводителю, чтобы тот написал на имя Мирзо Акрама ярлык на чин мирохура и принес его тотчас же. А кроме того, взял бы у главного казначея форменную чиновничью одежду и надел ее на бая.
Мирзо Акрам в числе многих, надеявшихся быть принятыми эмиром, находился в дворцовой ожидальне. Ему принесли два разных халата, облачили новоиспеченного чиновника сначала в шелковый, потом, поверх шелкового, в парчовый; на голову накрутили пышную кисейную чалму. Яхщибек свернул трубочкой «благословенную грамоту» — ярлык на чин мирохура — и заткнул эту трубочку в складки чалмы Мирзо Акрама. Затем Яхшибек, надевший на новоявленного мирохура халаты, взял его под руки и повел на площадку перед приемным залом. Здесь было несколько дверей в большой приемный зал. Яхшибек, приблизившись к той, за которой в зале сидел эмир, остановился в некотором отдалении от этой открытой двери. Яхшибек протяжно и торжественно нараспев возгласил, обращаясь к повелителю как бы с молитвенною мольбою:
— Во здравие повелителя моего, раб их высочества бай Мирзо Акрам, сын бая Мирзо Рахима, из уважаемых людей Гиждувана, милостью повелителя моего удостоенный славного чина мирохура султанского владения Благородной Бухары и ныне, молясь за повелителя моего, вознамерен возвратиться на родину свою!..
За Яхшибеком протяжно возгласил придворный шигавул:
— Да пошлет милостивый и всемогущий бог воздержание от дурных поступков и соблюдение справедливости в делах и помыслах!
Мирзо Акрам, стоя на коленях, помня сделанное ему ранее Яхшибеком наставление, коснувшись лбом каменного пола, сделал обращенный к эмиру земной поклон, потом воздел руки и прочел молитву. Эмир протянул к нему руку. Мирзо-кори вскочил на ноги, согнулся вдвое, прижал обе ладони к груди и, кланяясь на каждом мелком шажке, двинулся ггэмиру. Торопливо взял в обе руки пухлые пальцы эмира, потерся о них глазами и с чмоканьем поцеловал...
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В тот день со двора Восэ в селении Дара-и-Мухтор раздавались звуки «гуп-гуп», «тап-тап»... Гулизор на дворе молотила хлеб тяжелой колотушкой. Аноргуль двумя прутьями для битья шерсти трепала хлопок. Хасан и Даулят на веранде играли в абрикосовые косточки. Ризо не было, он вот уже. с неделю как исчез бесследно.
Когда на внешнем дворе вдруг заскрипели ворота, мать и дочь прислушались. Послышались звуки шагов. Аноргуль вздрогнула, словно услышав внутренний голос, сказавший, что вошедший во двор — Восэ. Она бросила прутья, встала, еще раз прислушалась и в тревоге кинулась к калитке, во внешний двор. Там с мешком за плечами, под платаном, вместе с Назиром стоял Восэ и, радости но улыбаясь, смотрел на жену.
Им бы кинуться, как они страстно захотели, друг к другу, обняться, расцеловаться, но обычай не разрешал сделать это при постороннем человеке, волей-неволей они лишь пытливыми, полными любви взглядами всматривались, не видя ничего, кроме милого, долгожданного лица, родных глаз...
Гулизор, Хасан и Даулят_ вылетели и повисли на отце. Восэ прижал их всех троих к груди, поцеловал в головы, в лица. В глазах его блеснули непрошеные слезинки...
Нет, не потеряла радость путь к дому Восэ,— в этот день, вместе с ним и Назиром, она явилась в гости к изнывшей от ожидания Аноргуль и к детям!
Непринужденная болтовня, счастливый смех до полуночи звучали в доме. Восэ купил по пути в Ховалинге мяса, риса, сала. Аноргуль сварила отменный плов. Мужчины вывалили из своих мешков на пиршественную скатерть сахар и сладости, пряности, вкусную городскую снедь. Даже рассказы о печальных происшествиях, приключившихся с Восэ и Назиром вдали от родины, не могли омрачить пирующих. Дети слушали эти истории, словно сказки о злых драконах, ничего не боясь под кровом веселых родителей.
Конечно, и Аноргуль и дети, всматриваясь в лица муж
чин, видели, как они похудели,—Аноргуль заметила новые морщинки в углах губ и глаз мужа. Его загоревшее и обветренное лицо, ставшее более темным, почти черноватым, лучше всяких слов рассказывало ей, каким нелегким был его путь по горам, степям, ущельям, долинам... Нои он и его друг Назир выглядели крепкими, здоровыми, сильными,—чего ж еще желать?
Восэ спросил про Ризо: где он, почему его не видно? Аноргуль, закусив губу, смотрела в землю. Сказала, что Ризо ушел дней семь назад и о нем нет никаких вестей. Гулизор, едва разговор коснулся Ризо, быстро встала и занялась в сторонке чайником и мытьем чашек. Это ее движение, а также закушенная губа Аноргуль не ускользнули от внимательного взгляда Восэ, он почувствовал: «Что-то тут не так», но не стал допытываться...
Вечером на второй день начались посещения односельчан, дальних и близких знакомых. Когда побратимы рассказали любопытствовавшим о своих приключениях, Слухи о том, что пережили Восэ и Назир, быстро разнеслись по окрестным горам и ущельям. К Восэ стали приходить не только друзья и знакомые, но и неведомые им дотоле люди из других селений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146