«Группа в поддержку реставрации района в Аппа Уэст Сайд». И дала телефон Элани, на случай, если кому-нибудь понадобится дополнительная информация.
Мел обдумывала план действий. Нужно переговорить с женщиной, которая вызвалась продавать домашнее печенье. Позаботиться о листовках,
разъясняющих превосходство проекта Шипли, и об объявлениях, что демонстрация состоится в воскресенье. Можно разбросать их, когда она будет ездить по городу. А как с выступающими? Фил может выступить вместе с жильцами. Эти мысли ни на секунду не отпускали Мел. Она не замечала пассажиров, раздумывая о приготовлениях к воскресенью, о Бене и его реакции на ее поступок.
Внезапно девушку охватило дурное предчувствие, появились кошмарные видения. А вдруг Бен посчитает ее навязчивой? Что, если все провалится, и никто не явится на демонстрацию? А если будет большое сборище и внезапно придут подростки-хулиганы? И кубинско-китайский ресторан начнет бесплатно кормить собравшихся фирменным черным супом? На какое-то мгновение она даже решила, что больше не будет заниматься организацией демонстрации. Лучше не совать нос в чужие дела.
— Но зачем мне оставаться в стороне? — сказала Мел вслух. — Что будет с миром, если все станут сторонними наблюдателями?
— Вы что-то сказали, мисс? — спросила пассажирка.
— Нет, нет, ничего.
— Мне показалось, что вы философствуете, — заметила матрона в дорогом шерстяном костюме. — Обожаю приземленную философию людей с улицы.
Поскольку зажегся красный свет, Мел не смогла до конца рассмотреть женщину. Она явно удачлива в жизни, властна и бесчувственна, иначе глаза не были бы столь бесцветными. Чтобы предотвратить все попытки разговора, Мел поставила пленку с ариями в исполнении Паваротти. Вот уж действительно приземленная философия!
Когда ранним утром Мел дотащилась до дома, голова не переставала работать, хотя тело требовало сна. Следующие три дня она была совершенно занята.
— Какой ты прекрасный организатор! — восхитилась Элани в субботу, за день до демонстрации. — Я и представить не могла, что в тебе это есть. Через пять лет ты будешь членом всех родительских комитетов, церковных собраний и так далее!
— Лучше сошли меня в Сибирь, — предостерегла ее Мел. — Может, через пять лет я возглавлю чью-нибудь избирательную кампанию.
— Через пять лет ты, возможно, будешь есть кашу на завтрак с Беном.
— С джемом из черной смородины, —• глаза Мел затуманились. — Вот будет здорово!
— Что будет здорово? Бен или джем из черной смородины? — хихикнула Элани. — Вы отличная пара, оба красавцы. Таких показывают по телевизору.
— Я не гожусь для телевидения, — смешалась, Мел. — Я вообще ненормальная. И разговариваю сама с собой.
— Недостатки есть у всех. А что, если Бен распевает в душе? — Элани вздрогнула. — Ненавижу людей, которые поют в душе.
Приклеивая объявление на дерево, Мел рассмеялась.
— Ты никого не можешь ненавидеть, — и добавила: — Что касается наших планов, то мы, наверное, дурочки. Разве наша демонстрация обеспечит хорошую рекламу Бену? Во всяком случае, она не поможет мне добиться Бена и джема из черной смородины. Ничто не сработает, если не будет телевидения. Наверное, Бен и так уже злится на меня. Скорее всего, он вообще не захочет со мной разговаривать. Он может даже заставить полицию арестовать меня. Боже сохрани!
— За что? — изумленно спросила Элани.
— За то, что я делаю все, чтобы вернуть его.
— Это правда?
— О, Элани! — когда Мел заговорила, ее глаза словно смотрели куда-то вдаль. — Он может так подумать. С этого все и начиналось. Но теперь я убеждена, что его проект действительно лучший. Мне бы не хотелось жить в одном из безобразных высотных зданий, которые собираются возводить городские власти. И, конечно, я хочу, чтобы у нас с Беном появился шанс разобраться во всем и уладить наши разногласия.
— О, кстати, о разногласиях, — тон Элани изменился. — Пожилой человек по имени Рамирез хочет поговорить с тобой. Похоже, он злится.
— Из-за чего? — заволновалась Мел.
— Он не хочет объяснять. А вот и он. Мел изобразила улыбку.
— Привет, мистер Рамирез. Как дела?
— Дела? Как дела? Ужасно. Повсюду хулиганы, здания не отапливаются, кошмар! Нужно рассказать людям об этом, — от возмущения глаза его округлились.
— Именно это мы и попытаемся сделать с помощью демонстрации, — защищалась Мел.
— Кто вы такая? Вы здесь не живете. У вас хорошая работа, достаточно денег, чтобы оплачивать по счетам, и свободное время, чтобы заниматься этим. Посмотрите на свою шикарную одежду.
Мел окинула себя взглядом: куртку и шерстяные брюки она купила в комиссионном магазине со скидкой. Рамирез остановился, чтобы передохнуть, и продолжил свою гневную речь:
— Вы закончили школу. Умеете читать и писать. Городской комитет должен услышать наши голоса, голоса тех, кто живет здесь. Вы не одна из нас. И не можете говорить за нас. Вы вообще ничего о нас не знаете. Не можете чувствовать то, что чувствуем мы. Город обязан услышать нас и только нас!
— Конечно, мистер Рамирез, конечно, — Мел хотела спросить, где он был последние несколько недель, когда обсуждались проекты, но решила не делать этого. — Хотите выступить на митинге завтра?
— Если Шипли говорит правду, я хочу, чтобы он выиграл. Но я не буду выступать на вашем митинге, с богатыми леди мне делать нечего, — он презрительно посмотрел на Мел и Элани. — Мы созовем свой митинг, — сказав это, он повернулся и пошел по тротуару.
Мел посмотрела на Элани, а Элани — на Мел. И они обе одновременно крикнули:
— Мистер Рамирез! — девушки побежали за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44