..
А может, подумал я, их интересуют анекдоты политические? Ну, скажем,
такие, как тот, что обьяснял разрыв дружественных отношений с государством
Сомали... Ну, про орден... Про золотое кольцо в нос...
И так далее.
Тишина в номере установилась невыносимая. Она была густая и вязкая,
как хорошо свареный холодец.
Я спохватился.
Действительно. Писатели летят в заграничную командировку, честь,
доверие, а я, значит, с анекдотами...
Пытаясь снять наряжение, я поднял стакан и рассказал поэту К. и
прозаику П. известную историю, приключившуюся с моим другом болгарским
поэтом Божидаром Божиловым, когда он, вот как мы, полетел однажды в такую
же заграничную командировку.

В самое крутое время, когда от Китая отшатнулись многие его прежние
друзья, кому-то из руководящих китайских товарищей, может быть Чэнь-бодэ,
а может быть генералу Линь Бяо, пришла в голову превосходная мысль -
пригласить в страну какого-нибудь известного зарубежного писателя и пусть
этот известный зарубежный писатель напишет честные объективные очерки о
великой китайской культурной революции и вообще о положении дел в стране.
Почему-то выбор пал на моего друга Божидара Божилова, и Божидар,
понятно, не стал отказываться.
В Пекине Божидара поселили в гигантском отеле "Шанхай". В
бесчисленных номерах "Шанхая", гостиницы, специально предназначенной для
иностранцев, жил только один иностранец - сам Божидар Божилов, известный
болгарский поэт, приглашенный Чэнь-бодой или Линь Бяо для написания
честных объективных очерков о великой китайской культурной революции и
вообще о положении дел в стране. Питался иностранец Божилов в чудовищно
огромном и в столь же чудовищно пустом ресторане. Бар на горизонте был
почти не виден. Когда появлялся официант Божидар отправлял его к бару за
рюмкой водки и тот послушно уходил в долгую экспедицию. Выпив рюмку,
Божидар вновь отправлял официанта к бару. Это повторялось много раз, но
китайскому вышколенному официанту и в голову не пришло взять и принести
Божидару не рюмку, а всю бутылку.
Из отеля Божидара не выпускали, никто его не навещал, читать
китайские газеты и многочисленные дацзыбао, вывешенные даже в ресторане,
он не умел. А дни шли. Даже недели шли.
Однажды, выпив очередную рюмку, утомленный одиночеством, испытываемым
в одном из самых крупных городов мира, Божидар разнервничался.
"Послушайте, - сказал он молчаливому маленькому переводчику, как тень
следовавшему за ним в любой уголок огромного отеля. - Я приехал сюда
писать честные объективные очерки о великой китайской культурной революции
и вообще о положении дел в стране, но я никого не вижу, я ни с кем не
встречаюсь, я не могу даже выйти из отеля, а окна в моем номере занавешены
такими хитрыми шторами, что я не могу их раздвинуть. Как я могу писать в
таких условиях? Мне нужны человеческие контакты!"
- Вы говорите как ревизионист, - ответил маленький переводчик, часто
и укоризненно кивая черной красивой головой, украшенной прямым китайским
пробором. - Мы создали вам хорошие условия. Надо лишь сесть за стол и
написать честные и объективные очерки о великой китайской культурной
революции и о положении дел в стране. Мы можем предложить вам черновик,
которым вы можете воспользоваться.
- Какой, к черту, черновик! - возмутился Божидар. - Я требую встречи
с китайскими писателями!
- Вы говорите как ревизионист, - негромко сказал маленький
переводчик, все так же часто и укоризненно кивая черной красивой головой,
украшенной прямым китайским пробором, - но мы пойдем вам навстречу. Завтра
вы получите черновик честных и объективных очерков о великой китайской
культурной революции и вообще о положении дел в стране. А если вам этого
мало, завтра вы встретитесь с молодыми революционными писателями Китая,
выросшими прямо из народа. Вы можете задать им любые вопросы, они ответят
вам честно и прямо. Правда, в поездке по Пекину вас будут сопровождать
телохранители.
- Разве я член ЦК или американский шпион? - неудачно пошутил Божидар
Божилов.
Переводчик не ответил, но все вокруг покрылось тонкой корочкой льда -
такое он испытывал к Божидару отчуждение.
На другой день три телохранителя в закрытой машине привезли Божидара
к огромному хмурому зданию и по бесчисленным пустым коридорам провели в
сумрачный и обширный кабинет. Божидар знал, что каждый четвертый человек
на земном шаре - китаец, но тут его обуяли сомнения: он жил в Китае уже
три недели и практически никого, кроме переводчика, не видел.
Войдя в сумрачный кабинет, Божидар облегченно вздохнул - на длинной,
покрытой искусным узором скамье, метрах в десяти от стола, за которым
устроились Божидар, переводчик и телохранители, сидели семь молодых
китайцев, поразительно похожие друг на друга. Сходство усугублялось синей
униформой. Над головами молодых китайцев, аккуратно расчесанных на
китайский прямой пробор, висел величественный портрет Великого Кормчего.
- Это молодые революционные писатели нового Китая, выросшие прямо из
народа, - объяснил переводчик Божидару. - Тот, который слева, это наш
будущий Горький, рядом с ним - наш будущий Чехов, рядом с Чеховым -
будущий Маяковский, дальше - Фадеев, и так далее.
- То есть как - будущий? - удивился Божидар.
- Тот, который слева, пока работает в булочной, тот, что рядом с ним
- фельдшер, тот, что рядом с фельдшером - рисует революционные дацзыбао,
следующий - из партизан, руководит партийной ячейкой, и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32