На сей раз
я никак не мог упустить такой шанс, поскольку сам Тодоров пригласил нас с
Маргаритой к себе домой.
Честно говоря, я не люблю писать письма, но если есть еще более
ненавистное занятие для меня, так это хождение в гости. Однако в данном
случае уклониться я никак не мог, потому что отказ под любым предлогом
Маргарита истолковала бы как неприязнь к Тодорову - понимай: ревность. Как
это ни глупо, я действительно испытывал к этому человеку нечто вроде
неприязни. Не знаю, существует ли любовь с первого взгляда, а вот то, что
у меня появилось чувство антипатии к этому человеку с первого взгляда, -
факт; антипатии совершенно беспричинной, ибо я с этим человеком вообще не
был знаком, и, даже когда мы с ним кое-как познакомились, я ничего дурного
о нем сказать не мог. Я лишь убедился, что мы разные люди.
Так что мы с Маргаритой все же пошли в гости, и хозяин действительно
принял нас очень мило и сам все время держался очень мило, до такой
степени мило, что людей вроде меня, не любящих слишком сладкого, могло бы
стошнить.
- Вот здесь вы можете вытереть ноги, - сказал Тодоров, вводя нас в
прихожую, но и это было сказано настолько мило, что можно было подумать,
будто его заботит не то, что мы можем наследить в его апартаментах, а то,
что наша обувь пострадает.
После этого повели в гостиную. Гостиная, как и все прочие помещения,
своим внутренним убранством и современными удобствами способна была
вызвать восхищение. Польщенный тем, что Маргарита проявила повышенный
интерес к обстановке, хозяин тут же пустился в славословие, восторженно
расхваливая небесно-голубую драпировку, самую наимоднейшую мебель,
телевизор, радиолу, магнитофон, комбинацию "библиотека-бар плюс витрина
для сувениров" и прочее и прочее. Объяснения подкреплялись наглядными
примерами. Это дало мне возможность спокойно посидеть на диване у окна и
выкурить сигарету. Вполне спокойно - хотя восторженные возгласы Маргариты
предназначались главным образом мне.
Недовольная моим равнодушием, Маргарита решила во что бы то ни стало
и меня вовлечь в поток восторгов.
- Ты только посмотри, Эмиль, какое изумительное венецианское стекло!
А ты так часто ездишь за границу и никогда ничего не привезешь! -
обратилась она ко мне во время осмотра упомянутого гибрида
"библиотека-бар-витрина".
- Вы из министерства иностранных дел? - удивился Тодоров.
- Нет, - ответил я.
И так как Маргарита вдруг замолчала, он сразу догадался, из какого я
министерства. Затем мы снова вернулись к пьеске "Волшебный замок",
действие которой перенеслось уже в спальню, а там в кухню и даже ванную.
Конечно, без моего участия.
Маргарита была не настолько легкомысленной, чтобы умиляться при виде
какого-то холодильника. И если все же делала вид, что восхищена всем этим,
то лишь для того, чтобы досадить мне: "Погляди, мол, как люди живут!" Вот
что означал весь этот спектакль. В последнее время Маргарита не упускала
случая, чтобы дать понять, что мы не живем как надо. Другие люди как люди,
а мы...
Хочется заметить в свое оправдание, что даже в пору юности, когда
бываешь особенно нетерпим ко всякого рода условностям, даже и тогда я не
восставал против удобств, лишь бы эти удобства не вызывали массу
неудобств. Не отказывался я и от бытовой техники, полагая, что делать это
так же глупо, как и преклоняться перед нею. А Тодоров чуть ли не
боготворил бытовую технику - он демонстрировал свои холодильники и бойлеры
с такой любовью и гордостью, будто был обладателем сокровищ Лувра.
- Да, у вас не обстановка, а чудо, - сделала заключение Маргарита
после того, как экскурсия по квартире окончилась.
- Если человек не в состоянии справиться с устройством собственной
квартиры, как же ему тогда справляться с устройством общества! - скромно
заметил хозяин.
- Скажите об этом Эмилю.
- В сущности, ваша специальность - торговля, если не ошибаюсь... -
заметил я просто для того, чтобы уточнить, в каком именно секторе Тодоров
печется об устройстве общества.
Однако хозяин, явно задетый, истолковал мое замечание несколько
иначе.
- Но ведь без торговли общество...
- Оставьте! - прервала его Маргарита. - Эмиль презирает все
профессии, кроме своей собственной.
Быть может, в ту пору мне была свойственна некоторая самонадеянность,
но это не помешало мне почувствовать после реплики Маргариты, что я
начинаю сдавать позиции. Правда, я и не собирался участвовать в каком бы
то ни было состязании. Вступать в борьбу за женщину почти в одинаковой
мере унизительно и для тебя, и для женщины, которая должна потом послужить
вещественным вознаграждением победителю. Это напоминало мне сиротский дом,
где надзирательница иногда говорила: "Кто будет вести себя примерно,
получит на обед рисовую кашу с молоком".
- Я уважаю героические профессии, но считаю, что не только они
являются обладателями патента на героизм, - заявил Тодоров.
- Зря вы сердитесь, - успокаивал я его. - Я нисколько не претендую на
звание героя.
- Я неточно выразился. Мне хотелось сказать, что круг людей,
защищающих интересы родины, гораздо шире, чем вы думаете, и не
ограничивается только той областью, где вы служите.
- Совершенно верно, - кивнул я. - Если защита родины будет
ограничиваться лишь нашими служебными обязанностями, то родине не
позавидуешь.
Эта моя уступчивость приподняла настроение хозяина, и он стал
излагать свои мысли о значении торговли - внешней и внутренней - конечно,
в самых общих чертах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93