Когда окончательно иссякла наде
жда захватить последний свет дня, Хономер сказал себе, что утро вечера му
дреней, и распорядился устроить ночлег.
Может, даже не просто ночлег, а стоянку на несколько дней. Вечно дуть этот
ветер всяко не будет. Припасов же было в достатке, в том числе корма для ло
шадей…
Походники принялись воздвигать решётчатые деревянные остовы палаток,
сцеплять их и связывать между собой, натягивать сверху кожи и плотные во
йлоки. Против всякого обыкновения, дело ладилось с величайшим трудом. Ре
шётки выскальзывали из рук, надёжные узлы распускались сами собой, верёв
ки падали в снежную жижу и сразу пропадали бесследно, пёстрые войлоки по
дхватывали и тащили к обрыву порывы ветра, неведомо как обтекавшие вроде
бы надёжный скальный заслон… Нет, нынешняя буря определённо была живым
существом! Живым, почти всемогущим и очень недоброжелательным!.. К тому же
снег, вначале мокрый и липкий, постепенно прекратил таять и обернулся ту
чами стрел, грозивших проткнуть насквозь всё, что оказывалось на пути. Хо
лод, который в тихую погоду назвали бы заморозком, будучи помножен на яро
сть ветра, превратился в настоящий мороз. Пропитанные сыростью плащи нео
твратимо заледенели, сделались ломкими, застывшая слякоть на дороге ста
ла опасной, и завтрашнее солнце, если даже проглянет, вовсе не обещало неп
ременно уничтожить ледок… Ригномер Бойцовый Петух поймал себя на нечая
нном беспокойстве: “Как же спускаться-то будем?” Ц и тут только понял, чт
о, оказывается, допустил мысль о бесславном возвращении вниз. Мысль не то
лько лишнюю, но попросту вредоносную! Хорошо ещё, не довелось выболтнуть
её в присутствии Хономера!.. Бывший торговец невольно представил, каких л
асковых наговорил бы ему Избранный Ученик, даже без того, кажется, склонн
ый винить его в сегодняшней неудаче, Ц и зябко поёжился…
Что надлежало до Хономера, то он в сердцах отправился спать, не дождавшис
ь, пока разведут костёр и сварят горячую кашу, и теперь понимал, что снова
сделал ошибку. Его палатка, многократно испытанная самыми лютыми непого
дами, была очень надёжным убежищем. Ни разу прежде она не подводила его, ни
когда он в ней не мучился ни от сырости, ни от мороза. И что же? Огонь, затепл
енный было внутри, очень скоро пришлось погасить, ибо ветер, властвовавш
ий вовне, буквально вколачивал дым обратно в отверстие свода Ц и плеват
ь хотел на хитроумные клапаны, предназначенные обеспечивать его истече
ние. Оставалось либо задыхаться, либо сидеть без огня. Хономер выбрал вто
рое, благо давно привык обходиться без удобств, казавшихся кому-то друго
му жизненно необходимыми. Кроме того, у него было с собой одеяло из нежной
шёрстки тех самых козлов, что почёсывали шеи о кусты и камни на заоблачны
х кручах, даруя мастерицам-горянкам несравненную кудель для прядения. С
трашно вспомнить, сколько денег отдал за него Хономер, но с тех пор он успе
л трижды благословить каждый грошик, выложенный за покупку. Завернувшис
ь в это одеяло, можно было спать нагишом на зимнем снегу, как возле печи. Хо
номер лёг, закутался и пожелал себе скорейшего наступления утра, уверенн
о зная, что мгновенно согреется и уснёт…
Как бы не так.
Ледяные токи проникали сквозь чудесное одеяло с такой лёгкостью, словно
Хономер укрылся дырявым рядном< Рядно Ц грубый холст с редким пере
плетением нитей (отсюда название, произносимое также “редно”), употребля
вшийся на мешки и подстилки. >. И палатка казалась ему набранной не из
непроницаемых, нож вряд ли проткнёт, войлоков, а из ветхих рогож, бессильн
ых составить хоть какую-то преграду для ветра. Сквозняки сочились со все
х сторон, опутывали ноги, подползали под спину, трогали волосы…
Хономер скрипел зубами и даже не вертелся с боку на бок, чтобы не растрати
ть скудные крохи тепла, кое-как сохранявшиеся у тела, и только говорил себ
е, что это когда-нибудь кончится, что это не навсегда. Крепко заснуть ему, к
онечно, не удавалось Ц так, забывался едва-едва, тревожно и будко,
чтобы почти сразу, вздрогнув, проснуться. Либо от очередной жалобы о
зябшего тела, либо оттого, что очень уж скверные посещали его сны… Не возв
ышающие сновидения, наводящие на мысль о божественном прикосновении, и д
аже не забавные, к которым приятно вернуться памятью после пробуждения,
а сплошной морок и бред. Да и откуда бы, если подумать, здесь взяться снам х
орошим и светлым? Несколько раз жрецу виделся ветер, воплощённый почему-
то в облике женщины, стоявшей посреди Ворот, и эта женщина невыносимо вле
куще и жутко звала его по имени: “Хономер… Где ты, Хономер…”
И притяжение, и ужас были родом из детства. Так звала его мать, когда он, по г
лупости или по дерзости набедокурив, силился затаиться и тем самым избеж
ать наказания: авось всё минует и взрослые не догадаются, Ц но мать, коне
чно, сразу понимала, в чём дело, и звала его, чтобы спросить ответа, и было од
инаково невозможно и вылезти из ухоронки, и не подчиниться зову. “Хономе
р, где ты, Хономер? Ты провинился…”
…А на острове Закатных Вершин время суток было невозможно определить ни
по положению солнца, ни по перемещению теней. Небосвод так и оставался за
тянут тысячеслойными облаками, розовый свет лился со всех сторон поровн
у, теней не было вовсе. И только звериное чутьё, позволявшее Волкодаву даж
е под землёй отмечать течение времени, говорило ему, что на самом деле был
а уже глубокая ночь.
Ущелье, лишённое скрадывающих одежд мха и пышных кустарников, являло себ
я как бы и не ущельем вовсе, а неестественно ровной трещиной, пробитой не т
о прорубленной в плоти земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17