Он делает слепых зрячими, указывает виновников преступлений, готовит любовные напитки, заговаривает бородавки и нарывы и прекращает эпидемию сонной болезни.
— Его уважают даже на Пессо де ла Гран Капитан. —Манфред подмигнул своему собеседнику. — Я сам был у него и советовался с ним.
Нищий был слегка изумлен.
— Ты способнее, чем я думал, — сказал он. — Когда ты был у него?
Манфред усмехнулся.
— Несколько недель тому назад, ночью, на улице перед дверью знаменитого врача, стоял нищий и терпеливо ждал появления таинственного посетителя, который зашел в дом, завернувшись до глаз в плащ.
— Да, я помню, — кивнул Гонсалец. — Это был незнакомец из Ронды, и мне было любопытно узнать, кто он. Ты видел, как я следил за ним?
— Я видел тебя сбоку, — ответил Манфред.
— Так это ты был незнакомцем? — спросил крайне озадаченный Гонсалец.
— Да. Я покинул тогда Кордову, чтобы попасть в Кордову...
Гонсалец помолчал немного.
— Признаю себя побежденным, — сказал он наконец. — Итак, ты знаешь доктора. Но скажи, зачем обыкновенный английский врач едет в Кордову? Он ехал кратчайшим путем, без остановок, Алхекирасским экспрессом. Завтра на рассвете он также поспешно покидает Кордову. Он приехал сюда для консультации с д-ром Кахалосом.
— Пуаккар здесь: он тоже интересуется этим Эслеем, — и так сильно, что позволяет гидам водить себя по городу, хотя они ничего не могут ему рассказать.
Манфред поглаживал свою бороду, и глаза его опять приняли серьезно-задумчивое выражение, как в тот момент, когда он смотрел вслед удалявшемуся от кафе "де ла Гран Капитан" Гонсалецу.
— Без Пуаккара жизнь была бы скучна, — сказал он.
— Да, ты прав... О, сеньор, всю свою жизнь я посвящу молитвам за вас, и они будут подыматься, как фимиам к трону Всевышнего.
Он вдруг опять заговорил своим прежним жалобным голосом, так как к ним приближался полицейский, недоверчиво поглядывавший на нищего с протянутой в ожидании милостыни рукой.
Когда полицейский подошел, Манфред покачал головой.
— Иди с миром.
— Пес, — заорал полицейский и грубо схватил нищего за плечо, — воровское отродье, убирайся-ка отсюда, чтобы не оскорблять своим смердящим присутствием их благородие.
Он стоял подбоченившись и смотрел вслед удалявшемуся хромому калеке. Потом обратился к Манфреду:
— Заметь я этого прохвоста раньше, ваше превосходительство, я бы давно вас от него избавил.
— Да пустяки, — вежливо поблагодарил Манфред. Полицейский поглаживал рукой часы.
— Нелегко мне охранять богатых и щедрых господ от навязчивости этого бродяги. И, видит Бог, жалованье мое скудное, а кормить я должен трех человек, не считая тещи. А она тоже никогда не забывает навещать нас по праздникам; приходится брать ее с собой на бой быков, — жизнь тяжела, сеньор. И к тому же эта гордая андалузка еще требует место в тени, которое стоит две песеты. У меня со дня св. Терезы маковой росинки во рту не было...
Манфред сунул ему песету.Городовой прошел с ним до конца моста, болтая о своих домашних заботах и передрягах с откровенностью и доверчивостью, которую не найти нигде, кроме Испании. Потом они остановились у главных ворот собора.
— Ваша милость, вероятно, не здешние?
— Из Малаги, — ответил Манфред без заминки.
— Моя сестра вышла замуж за одного рыбака из Малаги,
— начал рассказывать полицейский. — Ее муж утонул, и она живет теперь с одним сеньором... забыл, как его звать. Она набожная женщина, но очень уж эгоистична. Ваша милость бывали когда-нибудь в Гибралтаре?
Манфред кивнул утвердительно. Он с любопытством разглядывал компанию туристов, которым показывали Пуэрта дель Пердон.Один из иностранцев отделился от остальных и подошел к ним. Он был среднего роста и крепкого, коренастого сложения. Его поведение отличалось какой-то странной сдержанностью, выражение лица было печально-спокойное.
— Простите, как мне пройти на Пассо де ла Гран Капитан? — спросил он на плохом испанском языке.
— Я сам направляюсь туда, — сказал Манфред вежливо.
— Если сеньор соблаговолит пойти со мной...
— Я буду вам весьма благодарен, — ответил тот. Они поговорили еще о погоде, о красоте собора.
— Пойдем, я тебе покажу Эслея, — вдруг сказал турист на превосходном испанском языке.
— Расскажи мне что-нибудь о нем, — загорелся Манфред, — откровенно говоря, ты возбудил мое любопытство.
— Это важное дело, — заявил Пуаккар серьезным тоном. — Эслей — врач в одном из Лондонских предместий. Я наблюдаю за ним уже несколько месяцев. Практика у него
маленькая, незначительная, скорее всего для отвода глаз. Кроме того, у него странное прошлое. Он окончил университет в Лондоне и, получив диплом, уехал в Австралию с одним молодым человеком, неким Хенлеем. Тот было совсем опустился, экзамена не сдал, но они были хорошими друзьями. Этим, вероятно, и объясняется то обстоятельтво, что они вместе эмигрировали, чтобы попытать счастья на чужбине. У Эслея не было никаких родных, а у Хенлея имелся только один богатый дядюшка где-то в Канаде, которого он, однако, никогда не видел. Они приехали в Мельбурн и направились вглубь страны. Хотели поискать удачу на новых золотых приисках, набиравших хорошие обороты. Где находились эти прииски, я точно не знаю. Через три месяца Эс-лей вернулся один — его товарищ по дороге скончался!
В следующие три или четыре года он, по-видимому, не начинал никакой практики. Я проследил его странствования с одного прииска на другой. Он понемногу работал, а затем все проигрывал. Его все знали под именем д-ра С. — Вероятно, сокращение фамилии Эслей. Только когда он попал в западную Австралию, то сделал попытку обосноваться там как врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45