И что заменяло эту силу в ее отсутствие... если ее вообще что-то
заменяло? Что за реликвию, что за наследие, что за вещь, наделенную этой
силой и сохранившую ее по сей день, мог оставить Патрик или ему подобные?
Возможно, некую ее долю хранил Кашель - само место. Может быть,
единственным выходом было бы отвезти камень туда, где его нашли, под
высокий крест, еще не утративший передавшееся ему могущество святого. И
все же поездка была рискованным предприятием. Если камень в самом деле
обладал собственной волей (в чем Маккей теперь уверился), он, несомненно,
воспротивился бы подобной попытке. Однако Маккею казалось, что это -
единственное решение. Какие иные средства лишить камень свободы были ему
доступны? Только свет, да холодное железо, да то, что святой Патрик
оставил людям для защиты.
Что же?
Сосредоточенный взгляд Маккея уперся в изваяние. Левая рука статуи
покоилась на сердце, правая сжимала книгу. Какую книгу? Библию? Или,
возможно, что-то другое?
Он понял, что знает ответ на свой вопрос.
Он вернулся в библиотеку и нажал звонок на зарешеченной двери в
комнату 319.
К счастью, девушка узнала его и поздоровалась, назвав по имени.
- Мне нужна копия "Лорики святого Патрика", - тихо проговорил он.

Таксист повез его вдоль Ист-Ривер. Маккей внимательно изучил лежавшие
у него в чемоданчике страницы фотокопии, потом опустил листы и печально
уставился на пасмурные, плохо освещенные силуэты Рузвельт-Айленд,
скользившие мимо них по правой стороне. Развалины с готическими сводами.
Маяк. Свет - рассеять нашу тьму. Он опять опустил глаза к страницам и
прочел первые слова переведенного на английский введения: "Сие заклинание
Патрик создал, дабы защитить себя и своих иноков".
Профессор снова медленно поднял взгляд от бумаг. Теперь справа
виднелся мост Хеллгейт - "Врата ада".
Как, спросил он себя.
Мыслимо ли было, чтобы подобная вещь помогала и в современном мире?
Вообще, могло ли простое печатное слово - если уж на то пошло, фотокопия
перевода, - заключать в себе какую-либо силу? Отвратительнейшее суеверие.
Но ведь, понял профессор, уже одно только признание того факта, что богган
существует, переносит его в мир, где символ способен стать тем, что
обозначает; в сумеречный мир, где каждый предмет является одновременно
двумя или более вещами; в лежащий вне естественного мир, законы которого
выходят за рамки здравого смысла; в край, который расположен за самым
дальним горизонтом и все же существует во все времена. Вне всяких
сомнений, сразиться с подобным созданием можно было лишь подобным оружием.
Он снова обратился к рукописи: "Се Щит Веры Патрика, его Лорика,
ограждающая душу и тело от демонов. Кто будет держать ее при себе, на того
бесы без страха и взглянуть не посмеют".
Такси нырнуло в темный тоннель.
Маккей поглаживал кончиками пальцев страницы, переснятые для него
библиотекарем. Теперь его снедал страх: могут ли недолговечные слова -
слова, ничего более - защитить от такого создания? И если да, то что
убережет их лучше самой "Лорики святого Патрика", единодушно почитавшейся
древними творением самого святого, "Лорики", которую долгое время высоко
ценили и кельты, и саксы, видевшие в ней надежное средство защиты от
ужаса, разгуливающего во мраке.
Сила, в некоторых случаях обитающая даже в принадлежавших ему вещах.
Они выехали из тоннеля.
Теперь они подъезжали к мосту Трайборо.
Маккей обернулся и выглянул заднее окно. Меж высоких многоквартирных
домов садилось солнце, красное, как гневное око Балора. Они ехали в
темноту, прочь от угасающего света.
Опустив взгляд к лежавшим у него на коленях страницам, Маккей наудачу
прочитывал отдельные фразы. Среди прочего "Лорика" взывала к свету - к
свету во всех его формах.
"Сегодня меня подъемлет
сила небес:
свет Солнца,
сияние Луны,
великолепие огня,
быстрота молнии,
глубина моря,
неколебимость тверди земной..."
Профессор скользнул взглядом по странице сверху вниз. Ему в глаза
бросилась другая фраза:
"Все силы сии призываю я ныне стать между мною и порождениями зла:
противу всякой жестокой безжалостной силы, какая может восстать на тело
мое и душу..."
Профессор задумался: защита от жестоких, безжалостных сил иного мира,
вроде тех, которых "не увидишь при свете дня, и внутри их - тьма,
потрясаемая ледяными страстями"?
Может быть.
Теперь они проезжали кладбище. Справа теснились белые от крыл
каменных ангелов надгробия. Маккей недоумевал: может ли в наши дни
благословение рядового священника, епископа, даже архиепископа, обеспечить
подобную же защиту. Ему хотелось бы так думать. Но, вспомнив неудачное
изгнание беса в Куниэне, он отчего-то засомневался.
Они въезжали на пологий, перегороженный заслонкой въезд в аэропорт.
Маккей закрыл чемоданчик.
Он довольно неохотно выпустил его из рук, чтобы отправить через
рентгеновскую камеру службы безопасности.
Вытянув шею, профессор пытался разглядеть, что показывает экран
монитора. Неясное пятно. Бумаги. Просто-напросто бумаги. Он торопливо
вписал в билет свое имя и адрес, прошел под навесом мимо полисмена с
карманной рацией, вышел на летное поле и занял место в очереди на посадку.

Когда Маккей вышел из терминала Логанского аэропорта, дул холодный
ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89