Я исследовал каждый ящик и каждую полку в кухне и убедился, что ни к задней стенке, ни к дну ничего не прилеплено клейкой лентой. Я обшарил каждый шкаф, вывернул каждый карман, сунул руки в каждую пару ботинок или сапог, заглянул под каждый коврик.Я мог бы исписать десяток страниц, рассказывая о своих поисках и находках, но кому это интересно? В квартире Абеля не нашлось только трех вещей: философского камня, святого Грааля и золотого руна. Четвертой отсутствующей вещью был никель тринадцатого года.Среди интересных находок упомяну книги на нескольких языках, иные стоимостью за тысячу. Собственно, их не нужно было искать, ибо они стояли рядком на полках, составляя личную библиотеку Абеля Крау.Перетряхивая книгу за книгой, я нашел в «Левиафане» Гоббса мальтийские и кипрские марки, выпущенные в прошлом столетии. В «Сарторе Ресартусе» Томаса Карлейля мне попались пятьсот английских фунтов. За тремя переплетенными в кожу томами Байрона, Шелли и Китса, на верхней полке, я обнаружил три древние монеты, похоже, эпохи Сасанидов.В спальне стояли два телефона – один на столике возле кровати, другой – на трюмо. Ненужная роскошь! От каждого шел провод к штепселю, но второй не работал. Я отвинтил у него нижнюю крышку и увидел, что все внутреннее устройство вынуто и вместо него засунута пачка сотенных и полусотенных банкнот. Я насчитал двадцать тысяч и бросил, не досчитав до конца. Думаю, в пачке было примерно двадцать три тысячи. Я сунул ее назад в корпус и привинтил крышку.Ну, достаточно, – думаю, вы уже получили представление. Ценной добычи здесь было навалом, как и следовало ожидать в доме цивилизованного и процветающего барыги. Мне снова и снова попадались деньги, марки, монеты, драгоценности и в их числе часы и пара сережек, уведенные у миссис Колкэннон. (Часы и сережки, завернутые в папиросную бумагу, лежали в коробке под слоем сигар. Наткнувшись на них, я обрадовался, надеясь тут же найти и никель, но никеля там не оказалось. Не думал, что Абель баловался сигарами.)На кухне я отрезал себе кусок шоколадного торта, кажется, того, который Абель называл шварцвальдским, и выпил стакан молока. Это было все, что я позволил себе взять у Абеля.Такая щепетильность давала богатую пищу для размышлений. Всякий раз, обнаружив очередную дорогую вещь, я пытался уговорить себя взять ее – и не мог, хотя доводов «за» была куча. Насколько мне известно, у Абеля нет родственников. Если вдруг и обнаружится какой-нибудь наследник, он просто не найдет добрую половину имущества, поскольку оно рассовано по тайникам. Библиотеку скорее всего продадут en blok Целиком, оптом (фр.).

первому попавшемуся книготорговцу, и тот хорошо наживется на распродаже ее отдельными изданиями, не подозревая, какие деньги могли бы принести некоторые из них в придачу. Золотые часы и серьги станут собственностью случайного любителя сигар, а двадцать три тысячи долларов навечно останутся в выпотрошенном телефоне. Интересно, когда умирает человек, куда деваются его телефоны? Их забирает телефонная компания? А если аппарат неисправен, кто-нибудь его чинит? Мастера, который будет ремонтировать этот аппарат, ожидает такой сюрприз, о котором он не смел и мечтать.Короче, почему не попользоваться?Похоже, что я просто не созрел для того, чтобы грабить мертвого. Во всяком случае, только что умершего. К тому же друга. Вот и все, точка. Будь я проклят, если я смогу найти хоть один весомый логический аргумент против ограбления мертвого. Как ни крути, мертвые не возражают против этого, не то что живые. Если они не берут туда свое земное имущество, то какая им разница, к кому оно перейдет?И видит Бог, мертвецов грабят сплошь и рядом. Грабят полицейские. Когда в какой-нибудь вонючей дыре в Бауэри умирает очередной доходяга, стражи порядка первым делом опустошают его карманы. Конечно, у меня более высокие нравственные критерии, чем у полицейского, но и я – не совершенство.Самое трудное – отказаться от живых денег. Когда я забираюсь в чужой дом или контору, я неизменно забираю всю наличность. Даже придя за другим, я машинально кладу в карман попавшиеся на глаза деньги. При этом я даже не задумываюсь, у меня как бы срабатывает условный рефлекс.На этот раз я не взял ни цента. Был, правда, момент, когда я заколебался и чуть было не сунул в карман золотые часики и изумрудные сережки. Не потому, что эти вещички представляли какой-то особый соблазн. Мне показалось, что я могу это сделать почти на законном основании. В конце концов именно мы с Каролин их увели, а не кто-то другой.Но ведь нам за них уже заплатили, правда? Так что они не наши. Они принадлежат Абелю и останутся в его квартире.Когда я понял, что искать никель дальше бесполезно, я снял с полки подаренную мной книгу Спинозы и перелистал ее. Абель поставил сюда книгу в последние часы своей жизни. Наверное, перед этим он тоже перелистал ее, останавливаясь, чтобы пробежать глазами какое-нибудь изречение, а то и целый абзац.«Легко может статься, – прочитал я, – что тщеславный возгордится и вообразит, что угоден окружающим, тогда как в действительности он давно всем надоел».Уходя, я взял Спинозу с собой, сам не знаю, почему. В конце концов книга принадлежала Абелю, подарок есть подарок, но мне отчего-то казалось, что я должен взять его назад.Может быть, мне просто жутко не хотелось уходить с пустыми руками. Глава 13 Чтобы не попадаться на глаза тому же лифтеру, я хотел спуститься по лестнице до четвертого этажа, где жил Меррей Файнзингер. Кто его знает, может, у служивого память работает сверхурочно. Но едва я поравнялся с лифтом, меня кивком и улыбкой остановила пожилая дама в черном каракулевом жакете с маленькой собачонкой на руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59