План казалось был уже близок к осуществлению, когда Роза
сдалась одному черно-палевому рыцарю, но это был как бы последний день в р
асписании игр. Я по профессорской привычке всё прочитал не только о ротв
ейлерах, но и вообще о разведении собак, практически всю пришедшую ко мне
в руки литературу.
Мы с Саломеей внимательнейшим образом Ц как престарелые родители огля
дывают талию нашалившей дочки, Ц наблюдали за Розой, делясь некоторыми
вроде бы возникшими признаками. Они, признаки эти, возникали лишь в нашем
воображении. Нам показалось сначала, что Роза стала лучше есть, у неё врод
е бы вырос аппетит. А кто-нибудь видел собаку с плохим аппетитом? Потом во
зникло ощущение, будто бы Роза немножко раздалась в ширину. На это Саломе
я ответила усиленным питанием своей подруги: вместо традиционного теля
чьего сердца в ход пошла вырезка и говяжья шейка. Как будущая мать, Роза ст
ала получать добавку в рацион: рыночный творог. И она действительно попо
лнела, стала чаще мечтательно глядеть на холодильник в кухне и плотоядно
облизываться.
Самые большие трудности у романиста, да и просто у рассказчика наступают
, когда ему необходимо одно событие вписать в другое. Худо-бедно, если мы и
меем дело с событиями крупными и знаковыми, на помощь приходит старый ка
к мир приём контраста. Особённо удачно этим приемом пользуется кинемато
граф: герой умирает на поле брани Ц его возлюбленная собирается на бал. В
моем случае надо описывать ползучее, но тотальное наступление болезни. Ч
то Роза? Ну, кажется, у нее будут щенки, мы их ожидаем. Как прежде, каждое пол
угодие знакомим нашу собаку, нашу суку, с разными кобелями Ц между делом,
между работой, чтением лекций, бытом. Такое милое прелестное баловство: з
наменитая президентская собака, помахивая хвостом, ходит из одной комна
ты в другую. Её вовремя выгуляют, вовремя покормят сбалансированным корм
ом, когда надо, приведут ухажера, и первоклассный ветеринар или специаль
ный мастер по случке за этим присмотрит. Собака ткнется в колени хозяину
или хозяйке, ее погладят. Мирная собачья жизнь на фоне мирной и ухоженной
жизни. Лишь ее некий благородный фон, как канарейка, которая живет на кухн
е, как аквариумные рыбки в детской.
Но здесь, в нашем случае, действие с надеждами и неудачами развивалось на
фоне жесточайшей болезни, изменений психики, обострений и ремиссий и ясн
ого сознания, что лучше быть не может, выздоровление невозможно, а смерть,
если не внезапно и моментально, то обязательно на больничной койке, и что
бы с тобой ни случилось, будь то инфаркт, инсульт или диабетическая кома, т
ебя, в сознании или без, всё равно повезут на каталке в диализный зал. Здес
ь речь идет не о собаке-игрушке, а о компаньонке, еще одной живой душе в ква
ртире. Это компаньон по жизни, почти равноправный по значению.
Это были годы, когда Саломея из цветущей женщины превращалась в исхудавш
ую больную пташку. И тем не менее, она продолжала бороться, старалась не бы
ть выкинутой за борт. Летом по субботам продолжала ездить на дачу. Она ни в
коем случае не хотела, чтобы я с машиной ожидал ее после процедур дома. Он
а, во что бы то ни стало, должна была добраться сама. Может быть, для нее это
был показатель её автономности, возможностей ее слабых сил. Сама, сама, ещ
е могу! Из больницы ее довозили до вокзала, она мелким крадущимся шагом до
биралась до электрички, брала мороженое у разносчицы и погружалась в осо
бый мир вагонной нищеты, который звался миром народным. Через два часа ез
ды я подхватывал её на высокой платформе и вез на наш участок.
Она проводила здесь чуть меньше суток, ну дышала свежим воздухом, ну спал
а в загородной стерильной тишине. Собаку я привозил еще в пятницу вечеро
м. Роза тут же забиралась в её комнату в мансарде и, распластавшись в жаре
на все четыре лапы, так и спала на полу всю ночь, а в открытое окно сочились
прохлада и запах цветов. Я всегда смотрел, как Саломея поднималась на вто
рой этаж по лестнице, останавливаясь сначала через три ступеньки, потом
через две, а потом, как битву, преодолевая каждую. Я уже не говорю о счастье
разговоров в эти вечера, жизнь брала мирную паузу.
Обычно Саломея просыпалась первой. Сначала слышался скрип ее кровати, по
том раздавалось цоканье по полу когтей Розы. Потом Роза, припадая на задн
ие лапы, стаскивала вниз своё не худое тело, потом спускалась Саломея, а Ро
за смирно ждала её у закрытой двери. На этот раз всё произошло примерно на
полчаса раньше обычного. Я хорошо помню, как, услышав всю эту звуковую кар
тину, подумал: а не спуститься ли и мне тоже? У собаки течка, уже неделю Роза
ходила по московским комнатам, роняя кровяные капельки на паркет. Мы дав
но оставили все наши эксперименты по воспроизводству ее рода, да и собак
а по нашим меркам была уже старая. И чего, собственно, беспокоиться, ворота
хорошо закрыты, а Роза не протиснется ни в какую щелку, чтобы убежать на н
еконтролируемое свидание. Я снова задремал, а Саломея на летней кухне за
нялась своей утренней манной кашей.
Как я ненавижу себя, когда начинаю кричать на Саломею. Потом я спохватыва
юсь: на кого я ору, на больного человека, на тоненькую Ц одни косточки и кр
ылышки Ц птичку. Когда я спустился по лестнице с крыльца, наша тихая Роза
уже заканчивала свои свадебные пляски. Я думал, что узкое пространство п
од воротами не позволит Розе пуститься в любовные бега. Она действительн
о, моё толстое брёвнышко на ножках, этого сделать не смогла. Но кто сказал,
что лохматый, далеко не чистопородный frecher Kerl?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86