Мы ужинали с десяти часов, когда закончилась лекция и последний слушател
ь, еще раз поблагодарив, покинул зал. Ушел бургомистр, сказав, что он услыш
ал много интересного; потом ушла славистка Барбара Кархоф, уведя с собой
стайку студентов и своего друга Вилли. Не спеша уходили, как танки с поля б
оя, наши соотечественники, попутно задавая вопросы не только о Пастернак
е, но и о Госдуме в Москве, о Путине, которого они каждый день видят по телев
изору, о театре на Бронной, о романах Гроссмана и Трифонова, о Татьяне Толс
той и об Эдуарде Лимонове: когда, наконец, дадут срок этому националисту. К
ак в воду глядели, срок Лимонову вскоре действительно дали, но я забегаю в
перед, вбуравливаюсь в новый роман, который, может быть, напишу, если справ
люсь с этим.
Ц Что бы ты съел? Ц спросила Серафима, когда за последним собеседником
закрылась дверь. Ц Ты ведь всегда раньше был голодным.
Ц Жор у меня пропал, Ц ответил я, Ц ем как все. Это было юношеское.
Ц Значит, снизился метаболизм. Раньше ты молотил, не переставая, и однако
был как щепка Ц все сгорало. Я тебе завидовала.
Две женщины сидели передо мною: одна с прямой, откидывающейся назад в стр
емительной походке спиной, как бы не успевающей за телом, другая старая, г
одящаяся мне по возрасту в матери. Кстати, покойная мама и Серафима едино
жды встречались…
Со среднеазиатских гастролей «команда» с декорациями уезжала на поезд
е, а Серафима улетала на самолете. У нее тогда было какое-то всеобъемлющее
любопытство по отношению ко мне, к моей внутренней жизни, к моей семье, к м
оим товарищам. Может быть, она хотела выйти за меня замуж? Такие случаи огр
омной разницы в возрасте в театральной среде случались. Серафима сказал
а тогда: «Может, чего-нибудь пошлешь со мною маме? Я буду в Москве уже завтр
а. Купи на рынке два килограмма хорошего винограда и положи в коробку из-п
од обуви. У настоящего сортового узбекского винограда такая тонкая кожи
ца, его почти невозможно транспортировать». Я так и сделал. Мать была удив
ительно умной женщиной, она, наверное, всё поняла сразу. Мне потом сказала
: «Не торопись со своими переживаниями. Настоящий мужчина женится один р
аз. У тебя всё еще впереди». Но я могу представить себе их встречу, фразы, по
дтексты. Мамина собеседница виделась мне сейчас так же зримо, как и сегод
няшняя Серафима: завитые кольцами рыжие волосы, узкие плечи, резкие пово
роты головы, летящая походка. Голос у обеих тот же. У сегодняшней Серафимы
в голосе будто добавилось миндальной горечи.
Ц Ты мало изменился, чекалка. Я горжусь тобой, так всё интересно рассказы
вал, публика была довольна.
После лекции хорошо почувствовать себя обывателем. Я уже устал обсуждат
ь литературу и потому предпочел уклониться от этой темы.
Ц Раньше, действительно, всё сгорало, Ц ответил я на предыдущие ее слов
а, Ц а теперь не горит. Теперь стараюсь меньше есть хлеба, делаю зарядку, д
ва раза в день гуляю с собакой.
Вторая женщина сохранила только общие черты первой. Но следов замосквор
ецкой старухи, которая встретилась мне в Малом театре, тоже не осталось. (Г
де, интересно, теперь тот агрессивный парень-охранник? Что шофер не он Ц
это ясно. А куда делся Сулейман Абдуллаевич?) Седины не было, в Европе сейч
ас вообще замечательно красят, волосы были молодыми и ухоженными, привыч
ная старая медь поблескивала между прядей.
Ц Ну, ладно, Ц Серафима протянула через стол руку и положила на мою, Ц т
ебя, конечно, интересует, что случилось со мною, как я здесь оказалась и пр
очее. О тебе я всё знаю, о жене, о её болезни. Здешние газеты болтливы и нескр
омны. Я тебе говорила, кажется, по телефону, что о твоей лекции узнала из га
зеты. Вот села и приехала, у меня очень хорошие водители. Мы обо всём погов
орим, но сначала закажем ужин.
Я твердо знал, я был уверен, что в лице у меня ничего не изменилось, никакой
тени сомнений или колебаний. Мы, конечно, еще советские люди, но уже другие
: мы избавились от приоритетного желания что-нибудь привезти домой, неже
ли плотно поесть в дорогой загранке. У меня с собой были деньги, я справлюс
ь и с ужином в кафе.
Ц Плачу за всё я, теперь я твоя богатая старая тетка, которая встретила з
наменитого красавца-племянника. Кеllner! Ц Серафима перешла на немецкий.
Ах, это великое искусство актеров всё схватывать со слуха, на лету, запоми
нать тексты десятками страниц. Она говорила по-немецки свободно и раско
ванно. В конце концов, она знала даже мои молодые вкусы: большой кусок жаре
ной свинины, никакой тушеной капусты, а жареная же картошка. Никакого пив
а, виски, даже вина. Минеральная вода и водка.
Ц И вы, тетушка, выпьете водки?
Ц Водки я, конечно, выпью и мяса съем. Но теткой, пожалуй, как и бабушкой, ме
ня называть не стоит. Я даже убрала в доме все зеркала, потому что возраста
своего не чувствую. И, пожалуйста, не обращай внимания на мою инвалидную к
оляску. Это, скорее, деталь имиджа.
Как мне теперь заканчивать роман? Можно всё происходившее только в кафе
«Корона» растянуть на целую главу, а можно ограничиться лишь скорым по д
ействию эпилогом. Как литературовед я вообще полагаю, что идея и констру
кция эпилога рождаются в том случае, когда роман уже пережит в уме во всех
подробностях, каждая его глава, каждое событие, и однажды писатель просы
пается с ощущением, что в любой новой главе, которую он напишет, не будет н
и нового поворота, ни нового слова, он всё будет списывать с того, что уже у
стоялось в его сознании и, как зерно в закромах, уплотнилось, усохло и даль
ше ему осталось только превратиться в камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86