Он очень старался все делать тихо и, уже закрывая глаза и вытягиваясь на кровати в полный рост, был уверен, что ему это неплохо удалось.
Но тишину ночи вдруг взорвал жаркий и довольно громкий шепот Алины:
– Знаешь что, Сашка, пока что, конечно, спи.
Но завтра я поговорю с тобой очень серьезно.
Наверное, если бы не боязнь разбудить сына, она бы кричала – слишком много горечи, слишком много невыплаканных слез было в ее шепоте.
Банда нежно обнял жену, стараясь поцеловать ее в шею:
– Ну что ты, милая! Видишь же – все хорошо. Я вернулся. Обычная тренировка...
Но Алина резко отстранилась и демонстративно отодвинулась на противоположный край кровати:
– Спи. Ты ведь, догадываюсь, устал, как собака. И я тоже устала, между прочим. От тебя, кстати. Ясно? Мне это в конце концов надоело...
– Что именно, Алинушка? – снова потянулся к жене Банда, стараясь смягчить ее своей нежностью и успокоить своей невозмутимостью.
– Ничего особенного. И вообще – спи. Разборки с тобой будут завтра.
Она замолчала, отвернувшись от мужа, и в комнате повисла тишина.
Банда полежал еще несколько минут с открытыми глазами, стараясь вникнуть в сказанное ему женой, но вскоре усталость доконала его, и он не заметил, как уснул. Так спят на Руси мужики, выполнив тяжелую и важную работу.
А Алина еще долго ворочалась, придумывая, какими словами наутро она начнет с Бандой разговор.
Но вскоре и она успокоилась и, хитро улыбнувшись, тихонько прижалась к спящему мужу, пользуясь тем, что он во сне этого все равно не почувствует, и тоже заснула...

* * *

– Так ты помнишь, Александр, что я с тобой хотела сегодня поговорить?
Алина стояла у плиты на кухне, готовя только что проснувшемуся Банде то ли завтрак, то ли обед – он дрых без задних ног аж до часу дня, чего с ним раньше никогда еще не случалось.
Сашка притулился в уголке мягкого диванчика, с любовью и нежностью рассматривая красавицу жену и безмятежно вдыхая запахи жарящихся котлет и картошки.
– Хорошо-то как, Алинушка!
Он совсем не был настроен на какие-то никому не нужные разборки и все еще не верил, что Алина завела с ним этот разговор на полном серьезе.
Но жена в отличие от него была настроена решительно.
– Ты меня слышал или нет?
– Да слышал, конечно, но только, по-моему, здесь нам обсуждать нечего...
– Это по-твоему, а не по-моему. Ты помнишь вообще, сколько мне лет?
– Конечно. Сейчас. Ты с семидесятого года – значит, тебе в этом году...
– Пошел ты! – она в гневе даже замахнулась на него кухонным полотенцем, подвернувшимся под руку. – Считать еще здесь будет, дурак несчастный. Так не может запомнить...
– Нет, я помню...
– Саша, все это – явления одного порядка. Ты должен осознать это.
– Что? Какие явления? Какого порядка? Алинушка, что-то я совсем ничего не понимаю. Ты о чем? – теперь он тоже говорил серьезно и даже встревоженно: до него дошло наконец, что жена совсем не шутит.
– Ты что, не чувствуешь, как, ты отдаляешься от нас? От меня, от Никитки?
– Как ты можешь так говорить...
– Могу! – в сердцах выкрикнула Алина. – Могу! Я столько вынесла, столько вытерпела, что теперь все могу говорить. Ясно тебе?
– Ясно, – согласился Банда, поспешно поднимая руки в знак того, что он сдается. Он благоразумно решил, что сейчас самым правильным будет выслушать жену, чтобы понять, что ее мучает и угнетает.
– Тебе на нас совсем наплевать.
– Но Алинушка... – все-таки не выдержал он, но жена оборвала его:
– Ты можешь послушать в конце концов?
– Могу.
– Тебе на нас наплевать. Ты уходишь по тревоге в ночь. Черт знает где бываешь и что делаешь...
– Ты меня ревнуешь?
– Дурак! Я знаю, что ты ходишь не на увеселительные прогулки. Если бы ты где-то развлекался, это было бы, может, не так обидно.
– Ну, жена, ты даешь! – на самом деле удивился подобному пассажу Банда.
– Да! Если бы развлекался – тогда понятно: разлюбил, что поделаешь. И я бы тебя в ответ разлюбила, за это можешь быть спокоен.
– Алина, ну перестань...
– А так ведь любишь. И мы тебя очень любим. И мы хотим, чтобы ты был нормальным, спокойным человеком. Мы хотим нормального, обыкновенного человеческого счастья, понимаешь? Мы с Никиткой хотим, чтобы наш папа ночевал с нами дома, защищал нас, помогал нам...
– Но я ведь часто бываю с вами. Почти каждую ночь. Такие вызовы очень редки...
– Ага, по три раза в месяц!
На это Банде и в самом деле возразить было нечего – тут Алина была права.
– Я тебя почему про свой возраст спросила... Я же еще молодая совсем, в принципе, – чуть засмущалась Алина, ей было неловко так говорить о себе.
– Конечно...
– ...а погляди, на кого я стала похожа!
– Ты очень здорово выглядишь. Я тебя очень люблю, крошка моя. Ты же знаешь!
– Пошел ты! – уже мягче ругнулась она, и это выдало крайнюю степень ее возбуждения.
Банда от удивления даже покрутил головой, сделав свой характерный жест, – как будто воротничок рубашки слишком сильно сдавил ему шею.
– Ты знаешь, что я весь вчерашний день напролет проплакала? Ты знаешь, что мне надоело каждую ночь, когда тебя нет рядом, видеть сны, в которых ко мне приходят самые черные вести о тебе?
– Алина!
– Ты знаешь, Александр, – не слушая его, продолжала жена, – что у меня уже все нервы истрепаны этим бесконечным тревожным тягостным ожиданием – вернешься, не вернешься? Живой, не живой? Ранят, покалечат...
– Типун тебе на язык, – не преминул ввернуть Банда отчасти шутливо, а отчасти очень серьезно, и это не укрылось от внимания жены.
– Вот видишь!
– Алина...
– Ну скажи, как нам жить дальше? Когда ты избавишь нас с Никиткой от бесконечных мучений?
Она смотрела на него сейчас в упор, и во взгляде ее было столько боли и страха, что Банда понял – действительно, пришло время им поговорить очень и очень серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91