Орел, сделав крутой разворот, попытался поймать Владыку, остальные тоже ринулись к нему, пытаясь задержать падение. Мелькор резко бросился вниз, но успел лишь подставить крыло. Безвольное тело было почти невесомым, но удар оказался ощутим. Перед глазами заплясали колючие искорки, а голова противно закружилась. Собрав силы, он бросился к Манвэ, чье падение черное крыло смягчило лишь отчасти.
Варда и майар тоже уже соскочили со своих птиц, а со стороны холма бежали недомайар, Ульмо и Феантури с Тулкасом.
Повелитель Арды лежал, запрокинув голову. Корона, свалившаяся при падении, валялась неподалеку, разметавшиеся темно-золотые пряди наполовину скрыли бледное до прозрачности лицо с истончившимися чертами. Широко, чуть ли не на пол-лица распахнутые глаза казались черными из-за огромных зрачков, подобных провалам в пустоту.
Мелькор осторожно отвел волосы с лица Манвэ и положил ладонь на лоб, пытаясь дозваться…
Тот, кто был Повелителем Арды, смутно видел нечто, бывшее его обликом не одну эпоху, – тряпичная кукла, клочок мятого небесного шелка… Облик… Еще он был Повелителем Ветров, Создающим Музыку и Слагающим Песни… Кем он еще был? Безумная, пронзающая все тело боль, стиснувшая ледяными клещами виски, не давала сосредоточиться… Кем он был? Королем Мира, благословенным (кажется, его так и звали, какой бред!) вершителем Замысла… Строптивая память, не желающая распадаться окончательно в стальных тисках, хлестнула, как плетью: «…исполнителем!.. Инструментом…» – прошлое, выстроившись в цепочку ярких, пронзительных картин, вырвалось из ледяного безвременья и беззвучия, сознание боролось, не желая исчезать. Он вспомнил – поединок, пробуждение, Круг – это было, было только что… Снова оглушительная вспышка… И мягкий, сочувственный голос, прохладной водой омывающий воспаленно-бесслезные глаза и запекшиеся, словно обугленные, губы:
– Бедный мой мальчик… Тебе больно?
«Молчать, не отвечать ничего… Не забывать ничего…»
– Ну что же ты? – Теплое, искреннее недоумение….Абсолютная власть, зажатый в железном кулаке Валинор…
– Что ты делаешь? Зачем все это – прямо как маленький… Что с тобой – ты разучился различать добро и зло?
…Пустой взгляд Ауле с затаившимся на дне зрачков ужасом…
Не пошевелиться – холодные стальные прутья впиваются в грудь, пронзают насквозь, выскабливая – чуждое, недолжное.
– Ты же всегда понимал Меня… Ты же знаешь, что Мелькор принес в Арду зло; зачем ты выпустил его?
– Все было по правилам… – Каким неимоверным усилием дается каждое слово, словно колюче-раскаленным песком обжигая горло…
– Зря ты упорствуешь. Подумай о тех, кто с тобой… Страшные, яркие видения. Липкий, парализующий ужас – то, что осталось от него, корчилось, сжавшись в комок дрожащих нервов.
– Ты хочешь гибели Арды? Ну что же ты молчишь? Возлюбленный Мной более других – и теперь выступаешь против Меня? Разве Мой Замысел не прекрасен? Что случилось?
Боль почти отпустила, точнее, дошла до сверхвысокой, тонко вибрирующей ноты, свиваясь в клубы образов, мерцание вспышек цвета на грани чувствительности. Пошевелиться Вала по-прежнему не мог, скрученный удушливым туманом.
– Ну объясни же наконец, в чем дело?!
– Разговаривать – так? – Манвэ невольно усмехнулся.
– Ты сам виноват – не надо было дерзить. Почему ты перестал Меня слушаться? Ты не веришь Мне?
…Верить… Эонвэ, не верящий своему сотворившему уже две эпохи по меньшей мере, страх, жирными, клейкими клочьями сажи облепивший Блаженные земли, кровь на снегах Таникветиль, волна над Нуменором, провалы вместо глаз, летящий вниз золотой вихрь и взорвавшиеся кровавым болезненным смерчем алые капли мгновение спустя… Курумо, которому не придумать наказания хуже жизни…
Во что верить?
Кому верить?
Острые, тонкие лучи пронзили голову, нащупывая сгустки мыслей. Когда читают – тебя, это всегда так больно?.. Впрочем… что же, читай!
Безумная, бредовая мысль: вдруг – поймет? Они ведь понимали друг друга… Или и тогда это лишь казалось?
Какое участие в голосе:
– Бедный, бедный… как же тебе досталось от вражьей лжи…
– При чем тут он? – Сознание размывается, плывет, все затягивается туманной кисеей…
– Я верю, ты справишься с ним и с его наваждениями, – ты же сильный, Я знаю, и Мое благословение пребудет с тобой.
– Благословение… Да, я его чувствую… – Ехидство все еще не покинуло Повелителя Айнур…
– Лекарство бывает горьким и лечение болезненным… но ты исцелишься – разрушив вражеские козни…
– Пока я правлю, больше никогда из-за разницы во мнениях не прольется кровь. Никого не сбросят с Таникветиль, никого не лишат памяти…
– Зло проникло в них… И тебя коснулось его дыхание, отравив душу. Сильны враг и насланная им ложь…
– Ложь? – Снова резкая боль, вспыхнувшая раскаленными остриями, – или это языки пламени? Вот они опали, прохладное дуновение разогнало рой жалящих искр…
– Конечно, ложь. Ничего этого не было – только мир и справедливое возмездие…
Кровь на склоне Тагшкветиль бледнела, розовея, как восход. Сейчас взойдет солнце, все заиграет звенящей радугой…
– Все будет хорошо. Бедный Мой мальчик – как ты устал…
Не расслабляться, не поддаваться этому искушению – соскользнуть в нежно-серебристое беспамятство. В забвение… Забыть – все?
– Ты сын Мой возлюбленный, ты всегда был близок ко Мне, Моя воля – твоя воля…
– Но… Круг?
– Все исправится, не беспокойся. Все будет хорошо… Хорошо… Хорошо…
Словно скользишь по гладкому ледяному склону, и дыхание слетает с губ стаей белых мотыльков… Скольжение – почти полет… Полет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187