Оромэ словно ощутил тяжесть короны на голове и вздрогнул – страшно… Все наперекосяк пойдет. Как лететь с одним крылом… Нельзя так.
Великий Охотник встал, огляделся, встретился глазами с Манвэ и с огромным усилием не отвел взгляд.
– Я всегда был верен Замыслу, Арде и Эру. Но я не хочу междоусобицы. Да и кто хочет?
– Я, вероятно! – не выдержав, саркастически бросил Мелькор. Манвэ коснулся его руки, Черный Вала, помедлив, кивнул и застыл.
– Я не хочу быть против тебя, Манвэ, – мы от начала, с самой Весны Арды трудились вместе. Но я не понимаю, почему ты восстал против Эру. Почему отрекаешься от Замысла?
– Потому что мне надоело расплачиваться близкими за его исполнение и терять любимых во имя его торжества, – процедил Манвэ.
Оромэ нахмурился:
– Многие из нас потеряли близких в этой войне – полагаешь, Замысел этого не стоил?
– А что от того же Замысла осталось – после всего?
– Но почему именно сейчас?
– Потому, что лучше поздно, чем никогда. Я отрекся от любви во имя мира и покоя на Арде и не достиг ни того, ни другого. Прошедшее не вернуть и не изменить, но можно, по крайней мере, прекратить все это в настоящем.
– Ты больше не веришь Эру?! – Голос Оромэ дрогнул.
– Я верил Ему – всегда, безоговорочно, пока… пока моя вера не была выжжена с глазами брата, не разбилась вместе с сотворенным, пока ее не смыло вместе с Нуменорэ и не выбило – окончательно – сегодня, после Круга.
– А как же Арда и живущие на ней?
– Мы будем защищаться и, возможно, устоим. Возможно. Так что решай, Великий Охотник. Если что, можешь считать себя свободным от присяги.
Оромэ молчал. Чертог, Песня Айнур, Арда… Тишина Альмарэн и грохот низвергающихся гор, леса Эндорэ и деревья Валинора… Война Гнева и Волна над Нуменорэ… Сотворенный, утыканный стрелами… Манвэ, беспомощно-неловко летящий вниз с орлиной спины… Валинор без Феантури… Воображение, словно сорвавшись с цепи, безудержно рисовало картину за картиной. Покоренные мятежники… Кара. Кому – карать? Доказать – верность… Своими руками – исполнить – что? Не видеть! Нет!
– Нет… – прошептал Великий Охотник, – пусть Сам, без меня… Не хочу! – Он резко мотнул головой, приходя в себя. – Мне страшно за Арду и обидно за Замысел, но против тех, с кем вместе творили этот мир, я идти не хочу. Не могу. Я с тобой, Манвэ, и да простит меня Единый… – Оромэ тяжело опустился на траву.
– Спасибо и за это, – прозвучали слова Владыки. Бывшего? Нынешнего? Как-то не желала власть просачиваться сквозь эти пальцы…
Нэсса, покосившись на брата, развела руками, потом уставилась на мужа. Тот промолчал, покачав головой.
Вана подошла к супругу, коснувшись его руки, тряхнула пышными волосами, отчего заискрились, замерцали вплетенные в них цветы:
– Я не знаю… Мне жалко всех: Арду, Валинор, нас… И я – боюсь, что все исчезнет и Арды не будет, и куда нам тогда? Мы погибнем – вместе с ней… Я не хочу погибать так рано! – почти выкрикнула она и обреченно затихла. Ниэнна с сочувствием поглядела на вечно юную Валиэ. Та подняла голову, взглянув па Владыку заблестевшими росно глазами. – Я не хочу решать, выбор – что может быть ужаснее?
Вана уткнулась в плечо Кементари, та метнула сердитый взгляд в сторону Короля. Манвэ развел руками.
– Что ты со всеми нами делаешь, Владыка?! – воскликнула Йаванна. – Взбунтовался против Эру, а теперь нас выбирать заставляешь? Ты перечеркиваешь все то, чего мы достигли за это время! И как ты можешь отрекаться от Сотворившего? Думаешь, мне сотворенную не жаль было? – Валиэ возмущенно всплеснула руками. – Я хочу мира, понимаешь? А тут опять война начнется, Мелькор же не может не искажать… – она запнулась, – не изменять Замысел, а Эру этого не потерпит… Почему ты молчишь, Владыка?!
Манвэ молчал, скрестив руки на груди и внимательно глядя на чуть не плачущую Валиэ. А та продолжила:
– Может, еще не поздно покаяться? Единый сжалится над тобой, если ты искренне будешь уповать на милость Его…
– Я уже молил Его о милости… На коленях умолял…
– Что?! – Йаванна вздрогнула всем телом, поднеся руку к лицу, словно защищаясь от удара. Недоуменный шепот-ропот пронесся над поляной, многие вздрогнули и вновь впали в подобие оцепенения, не веря услышанному, не в силах представить подобную картину. Это было дико, неестественно, не укладывалось в голове – что могло поставить на колени Повелителя Айнур? Для кого испрашивал он милости – ТАК?
– За кого ты просил, Владыка? – смятенно прошептала Вана. – За… Мелькора? – добавила она еле слышно.
– Нет. Неважно. Это… внутрисемейное. – Король привычно-криво усмехнулся. – Так или иначе, этот раз был последний.
– Да что же такое случилось?! – срывающимся голосом вскрикнула Вана, и несколько светлячков испуганно сместились к краю поляны. – Я не понимаю, не понимаю… – прошептала она тихо и обреченно.
– Что же, взгляните, – проговорил Манвэ, принимая гобелен из рук Вайрэ. Намо помог развернуть ткань, и взглядам присутствующих открылось внушительной длины полотно. Вытканные на нем личности были прекрасно узнаваемы. И неузнаваемы, ибо кто видел Ауле с искаженным от гнева лицом, грозящего кулаками кому-то в вышине, задумчивого Тулкаса, беспокойно склонившегося над Вардой Мелькора и, наконец, Манвэ, вцепившегося в душащее колье (все невольно перевели взгляд на Владыку – ни на шее, ни на запястьях у него больше не было украшений…). Увидели также те, кто не был в Ильмарин, как именно возник прокатившийся над Валинором смерч. И многое другое – гобелен Ткачихи Судеб выполнен был добросовестно, с безукоризненной точностью, а увидеть ей удалось немало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187