ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Написать его портрет, что ли?
* * *
Дядя, похоже, не на шутку увлечен майа. Даже на приемах видно, как взгляд Его Величества, словно привязанный, следует за Гортхауэром. Говорят, они очень много времени проводят вместе. Дядя и впрямь выглядит усталым. Еще бы – он, конечно, велик и могуч, но все же человек, а при майа ему хочется выглядеть чем-то большим.
Усталость – ужасная штука. Очередное зелье помогло на три дня, но потом все же пришлось отсыпаться. Воистину, тело – капризная вещь, бессовестно ограничивающая мысль и желания (не все, разумеется, да и речь в данном случае – о количестве отпущенного времени). Так или иначе, оно, тело, порой раздражает – хоть и красивое. Впрочем, через пару сотен лет все равно лежать ему в родовой усыпальнице нарядным и по мере возможности не столь быстро тленным.
Время – не удается порой его рассчитать, и вообще кажется иногда, что я вне его потока. Иллюзия, но сколь ощутимая. И старость свою представляю с трудом. Умом понимаю, до сознания не доходит. Полагаю, однако, что до старости не доживу, что даже радует…
* * *
Кстати, о вечной молодости: дядюшка увлекся Тьмой, – о, если Гортхауэр так с ним беседовал, как мы давеча… Не подлежит сомнению, что Его Величество интересует практическая польза от той или иной вещи и он жаждет знаний о продлении молодости, недаром ныне во дворце пребывает столько лекарей и магов…
Представляю себе сочувственное выражение на лице Гортхауэра. Думаю, он-то из дядиных горестей извлечет столько пользы, сколь это возможно, и немного больше.
Думаю, Мелькора Его Величеству майа преподнесет как источник вечной молодости. Впрочем, увы, бессмертие не заразно…
* * *
Несколько месяцев спустя.
Вчера Рецетел добился у меня аудиенции. Принес очередной проект – ну конечно, «арбитр изящества» – не должность, но – данность, которой не всегда можно и стоит пренебрегать…
Интересно, над таким сооружением ему дядя посоветовал поработать или великий зодчий.опять бежит впереди колесницы? А начертал он проект Храма Тьмы…
Как всегда, это было нечто громадное, изукрашенное вдоль и поперек, как внезапно разбогатевшая крестьянка. Вместить всю эту сомнительную роскошь сможет, пожалуй, лишь площадь перед дворцом.
Рецетел доверительно сообщил, что в качестве места постройки он, возможно, получит Менельтарму. Подумал бы, что будет напоминать сия гора с таким утолщением сверху, – ибо площадь постройки чуть ли не больше площади вершины. Пара-тройка народных названий такого архитектурного памятника сразу завертелась в голове…
В конце концов я сделал несколько замечаний – кажется, отдавив большую часть его любимых творческих мозолей.
Надо полагать, проект в целом дядя уже утвердил. Все же хорошо, что я не являюсь придворным художником…
Конечно, перед тем как велеть пригласить в зал это сокровище, пришлось принять зелье – дорогое, но неплохо действует. Просто очень многое не могу воспринимать на трезвую голову. Мог бы и зелье не потреблять, и Рецетела не пускать, но… В какой-то момент все равно бы он мне на глаза где-нибудь да попался. Мало ли обстоятельств, и каждое почти – причина или хотя бы повод для поиска дополнительных сил. Как у меня раньше получалось обходиться без этого? Ведь, несмотря ни на что, жить все же интересно, и очень многое хочется успеть.
Так что, выпроводив Рецетела, я ушел в мастерскую и занялся наконец полотнами, которые обещал написать для приемной залы дорогуши Бэтанузира. Писал пару дней, не отрываясь, идеи возникали по ходу работы, в паре картин совершенно поменял композицию.
И – резкий упадок сил, словно невидимый кукловод разом отпустил ниточки, движущие марионетку-меня. День валялся в кровати, никого не желая видеть и бодриться для этого.
* * *
День спустя.
Когда слуга доложил о приходе милейшего Гортхауэра, я велел впустить. Почему? Возможно, перед ним бессмысленно строить из себя нечто мифрильное – слишком велика разница в наших сущностях.
Присев в кресло у моего скорбного ложа, он пожурил меня за столь явное пренебрежение здоровьем, впрочем, тут же стал говорить о моей силе и моих же разнообразных талантах; мол, нездраво первым – разбрасываться, а второе – зарывать в землю. То есть, конечно, не то чтобы так уж зарываю, но – мог бы больше. А то я без него об этом не думаю. Всю жизнь так и провеселюсь вхолостую, ничего стоящего не сделав. То, что делаю, – все же, как правило, забава.
«…Ты бы мог, при твоей-то силе…» Какая сила, догореть бы поярче – кажется все чаще, что меня и на сто лет не хватит, если что-то со мной, с моим сознанием не произойдет. А сил – нет. Тут он мне про кровь Мелиан начал рассказывать, про то, сколь сильно она во мне читается, и что понятно, почему я так мечусь, – дела, оказывается, не нахожу… Заняться мне, оказывается, надо чем-то серьезным. Оно, конечно, неглупо сказано, вот только ничего серьезного я почему-то вокруг не вижу. И все меньше – интересного. Неужели я настолько другой, что мне скучно там, где нормальным людям хотя бы весело?..
* * *
Полгода спустя.
Стройка эпохи, точнее – эпохальная стройка Храма Тьмы в разгаре. Безмерно надоел стук кувалд и всякого прочего, чем строят, вперемешку с бодро-хвалебными гимнами.
Перенес спальню в подвал.
Гортхауэр согласился, что этот новый храм – редкостная безвкусица, но зато богато выглядит, и это мы, далекие от народа эстеты, видим недостатки.
– Да он складывается из недостатков, а скрепляющий раствор – фатальное отсутствие вкуса! – бросил я. – И ежели народ это проглотит, значит, он того стоит, народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
* * *
Дядя, похоже, не на шутку увлечен майа. Даже на приемах видно, как взгляд Его Величества, словно привязанный, следует за Гортхауэром. Говорят, они очень много времени проводят вместе. Дядя и впрямь выглядит усталым. Еще бы – он, конечно, велик и могуч, но все же человек, а при майа ему хочется выглядеть чем-то большим.
Усталость – ужасная штука. Очередное зелье помогло на три дня, но потом все же пришлось отсыпаться. Воистину, тело – капризная вещь, бессовестно ограничивающая мысль и желания (не все, разумеется, да и речь в данном случае – о количестве отпущенного времени). Так или иначе, оно, тело, порой раздражает – хоть и красивое. Впрочем, через пару сотен лет все равно лежать ему в родовой усыпальнице нарядным и по мере возможности не столь быстро тленным.
Время – не удается порой его рассчитать, и вообще кажется иногда, что я вне его потока. Иллюзия, но сколь ощутимая. И старость свою представляю с трудом. Умом понимаю, до сознания не доходит. Полагаю, однако, что до старости не доживу, что даже радует…
* * *
Кстати, о вечной молодости: дядюшка увлекся Тьмой, – о, если Гортхауэр так с ним беседовал, как мы давеча… Не подлежит сомнению, что Его Величество интересует практическая польза от той или иной вещи и он жаждет знаний о продлении молодости, недаром ныне во дворце пребывает столько лекарей и магов…
Представляю себе сочувственное выражение на лице Гортхауэра. Думаю, он-то из дядиных горестей извлечет столько пользы, сколь это возможно, и немного больше.
Думаю, Мелькора Его Величеству майа преподнесет как источник вечной молодости. Впрочем, увы, бессмертие не заразно…
* * *
Несколько месяцев спустя.
Вчера Рецетел добился у меня аудиенции. Принес очередной проект – ну конечно, «арбитр изящества» – не должность, но – данность, которой не всегда можно и стоит пренебрегать…
Интересно, над таким сооружением ему дядя посоветовал поработать или великий зодчий.опять бежит впереди колесницы? А начертал он проект Храма Тьмы…
Как всегда, это было нечто громадное, изукрашенное вдоль и поперек, как внезапно разбогатевшая крестьянка. Вместить всю эту сомнительную роскошь сможет, пожалуй, лишь площадь перед дворцом.
Рецетел доверительно сообщил, что в качестве места постройки он, возможно, получит Менельтарму. Подумал бы, что будет напоминать сия гора с таким утолщением сверху, – ибо площадь постройки чуть ли не больше площади вершины. Пара-тройка народных названий такого архитектурного памятника сразу завертелась в голове…
В конце концов я сделал несколько замечаний – кажется, отдавив большую часть его любимых творческих мозолей.
Надо полагать, проект в целом дядя уже утвердил. Все же хорошо, что я не являюсь придворным художником…
Конечно, перед тем как велеть пригласить в зал это сокровище, пришлось принять зелье – дорогое, но неплохо действует. Просто очень многое не могу воспринимать на трезвую голову. Мог бы и зелье не потреблять, и Рецетела не пускать, но… В какой-то момент все равно бы он мне на глаза где-нибудь да попался. Мало ли обстоятельств, и каждое почти – причина или хотя бы повод для поиска дополнительных сил. Как у меня раньше получалось обходиться без этого? Ведь, несмотря ни на что, жить все же интересно, и очень многое хочется успеть.
Так что, выпроводив Рецетела, я ушел в мастерскую и занялся наконец полотнами, которые обещал написать для приемной залы дорогуши Бэтанузира. Писал пару дней, не отрываясь, идеи возникали по ходу работы, в паре картин совершенно поменял композицию.
И – резкий упадок сил, словно невидимый кукловод разом отпустил ниточки, движущие марионетку-меня. День валялся в кровати, никого не желая видеть и бодриться для этого.
* * *
День спустя.
Когда слуга доложил о приходе милейшего Гортхауэра, я велел впустить. Почему? Возможно, перед ним бессмысленно строить из себя нечто мифрильное – слишком велика разница в наших сущностях.
Присев в кресло у моего скорбного ложа, он пожурил меня за столь явное пренебрежение здоровьем, впрочем, тут же стал говорить о моей силе и моих же разнообразных талантах; мол, нездраво первым – разбрасываться, а второе – зарывать в землю. То есть, конечно, не то чтобы так уж зарываю, но – мог бы больше. А то я без него об этом не думаю. Всю жизнь так и провеселюсь вхолостую, ничего стоящего не сделав. То, что делаю, – все же, как правило, забава.
«…Ты бы мог, при твоей-то силе…» Какая сила, догореть бы поярче – кажется все чаще, что меня и на сто лет не хватит, если что-то со мной, с моим сознанием не произойдет. А сил – нет. Тут он мне про кровь Мелиан начал рассказывать, про то, сколь сильно она во мне читается, и что понятно, почему я так мечусь, – дела, оказывается, не нахожу… Заняться мне, оказывается, надо чем-то серьезным. Оно, конечно, неглупо сказано, вот только ничего серьезного я почему-то вокруг не вижу. И все меньше – интересного. Неужели я настолько другой, что мне скучно там, где нормальным людям хотя бы весело?..
* * *
Полгода спустя.
Стройка эпохи, точнее – эпохальная стройка Храма Тьмы в разгаре. Безмерно надоел стук кувалд и всякого прочего, чем строят, вперемешку с бодро-хвалебными гимнами.
Перенес спальню в подвал.
Гортхауэр согласился, что этот новый храм – редкостная безвкусица, но зато богато выглядит, и это мы, далекие от народа эстеты, видим недостатки.
– Да он складывается из недостатков, а скрепляющий раствор – фатальное отсутствие вкуса! – бросил я. – И ежели народ это проглотит, значит, он того стоит, народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187