— А вы когда-нибудь расстаетесь со своим скальпелем, доктор?Я взглянул на часы. Было два часа дня. Во рту у меня пересохло, и вкус был такой, словно мне заткнули его грязным носком.— К нему вернулось сознание. Сейчас у него находится жена. Он хочет поговорить с вами.Это была палата на двоих, в которой сейчас находился один Дэн Моуди. Из-за опущенных жалюзи здесь царил полумрак.Кора как раз собиралась уходить, когда я вошел.— Я знаю, Чет, — сказала Кора с дрожью в голосе. — С ним будет все хорошо.Когда она проходила мимо меня, я заметил слезы у нее на щеках.— Я буду за дверью, милый.— Теперь иди домой, — донесся слабый голос с кровати, — и позаботься о детях.Я придвинул стул к кровати и сел.— Мне нравится ваш головной убор, — сказал я.— Последний крик моды. — Дэн Моуди попытался улыбнуться. Губы его были разбиты в кровь и страшно опухли. Левый глаз затек и напоминал большую лиловую сливу. Правая рука, лежавшая поверх одеяла, — в гипсе от плеча до запястья.— Значит, вы и есть Чет Драм. Проследите, чтобы Кора поехала домой, ладно?— Попытаюсь.Он вздохнул, потом сказал:— Рекс Маркер. Я загнал его в угол. Рейген задумал... перебраться в Вашингтон и занять место Майка Сэнда, если сенат строго осудит деятельность последнего. Маркер счел, что его прочат на место Рейгена — начальником филиала в Южной Калифорнии. Но Рейген невзлюбил его — за что, уж не знаю.И Маркер рассвирепел. Стал заигрывать с Гедеоном Фростом.Обещал передать Фросту какие-то материалы, которые способны не оставить камня на камне от профсоюза. Вот почему... понимаете?.. Маркер решил отделаться легким испугом, когда сенат будет принимать меры. В противном случае ему придется разделить участь остальных, а поскольку Рейген его уже списал, ему терять нечего. Черт, если бы он не стал сотрудничать с Фростом, ему пришлось бы туго! Рейген решил сделать Маркера козлом отпущения. Потому что в этих бумагах содержались совершенно убийственные факты... о деятельности профсоюза. Поэтому Маркер и решил сотрудничать с комиссией, чтобы извлечь для себя выгоду. Я встретился с ним в его меблированных комнатах в центре Лос-Анджелеса, сразу за Мэйн-стрит. Мексиканский район. — Губы Дэна Моуди скривились в горькой усмешке.— И что произошло?— Мы так и не успели поговорить. Появилась парочка рейгеновских громил.— И Маркер дал деру. Он туда больше не вернется, верно?— Черт, нет! Но судя по жилью... кто-то присматривает за его домом. — Он назвал мне адрес.— Женщина, вы хотите сказать? Она не настолько глупа, чтобы отправиться туда сейчас.— Не знаю. Бандиты Рейгена слишком заняты поисками Маркера и подготовкой... наезда на доктора Фроста. Они заскочили туда всего на минутку. Но этого было достаточно, чтобы Маркер выпрыгнул в окно и убежал, а меня они забрали с собой и как следует отделали. Возможно, они не поняли, что с ним живет какая-то баба. Черт, они же не детективы! — Он горестно вздохнул и добавил: — Иногда я задаюсь вопросом: а сам-то я детектив?— Не нужно судить себя так строго. Вы дали нам наводку, в которой мы так нуждались.— Проследите, чтобы Кора позаботилась о детях, ладно?Дверь приоткрылась, и дежурный врач напомнил мне, что пора уходить.Я осторожно похлопал Дэна Моуди по здоровому плечу и направился к двери.— Драм? — окликнул он меня.Я повернулся.— Я... нет, ничего. Все в порядке.С Корой Моуди в коридоре сидела медсестра.— Вы собираетесь домой? — спросил я ее.— Да. Мне просто хотелось еще раз взглянуть на него. Можно, доктор?Врач кивнул.— Что вы узнали? — спросил меня сержант.Я рассказал, и тогда он обратился к полицейскому, стоявшему поблизости:— Кто за рулем?— Миллер, сержант.— Нормально. Ты остаешься. Капитан хочет, чтобы охрана находилась здесь круглые сутки, на всякий случай. Хотите порхать с нами, Драм?Я кивнул и отдал ключи от «форда» Коре Моуди. Потом мы с сержантом вышли на улицу и направились к патрульной машине.Мы добрались до меблированных комнат незадолго до трех часов. Миллер медленно вел патрульную машину по забитой транспортом Мэйн-стрит вдоль тротуаров, по которым вальяжно расхаживали юные мексиканки с глазами-сливами в сопровождении своих низкорослых крепких парней; они облюбовали для прогулок центр разросшегося города, простирающегося теперь до каньонов.Дом был одной из печальных реликвий, символизирующих предпринятое в двадцатые годы массовое переселение в эти места жителей Среднего Запада. С остроконечной крышей из гонта, с огороженным крыльцом и слуховыми окошками. Его вполне мог перевезти сюда из Иллинойса или Айовы какой-нибудь приверженец Хораса Грили как символ ностальгии по прошлому.В маленьком, поросшем травой дворике имелся указатель — деревянная дощечка с облупившейся белой краской, когда-то покрывавшей ее, на которой значилось: «Меблированные комнаты». Доски деревянного крыльца были ветхими и прогибались под ногами. Дверь открыла толстющая мексиканка. Очевидно, хозяйка меблированных комнат.— Маркер? — спросил сержант.Женщина покосилась на его форму и покачала головой:— Никакого Маркера я не знаю.Сержант по-испански описал внешность Маркера. Женщина слушала настороженно, подозрительно щурясь.— Да, да, он живет здесь.— В каком номере?— В четвертом. Я могу вас проводить.— Не надо. Где находится его комната?— На первом этаже. В тыльной части дома, — сказала мексиканка на чистейшем английском. — Мне не нужны неприятности.В торцовой стене коридора была всего одна дверь, на которой белой краской значилась цифра "4". Сержант жестом приказал Миллеру встать у двери справа, а сам встал слева, там, где стоял я. Это был классический прием входа в незнакомое помещение, прямо-таки из полицейского устава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102