Сейчас все это, конечно, для нас – только кусочек истории, но что же из этого? Ведь история тоже учит нас ценить настоящее.
Тарту, январь 1949 г.
О. ЛУТС
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


I

Когда Арно с отцом вошли в школу, оказалось, что уроки уже начались. Учитель позвал их обоих к себе в комнату, поговорил с ними, велел Арно быть прилежным и аккуратным, затем усадил его в классе за парту, рядом с длинноволосым мальчуганом. Потом учитель дал Арно что-то списывать с книги, и ему уже некогда было думать о чем-либо другом. Он вынул свою грифельную доску и стал писать. Но не успел он написать и нескольких строк, как его длинноволосый сосед, наклонившись к самому его уху, шепотом спросил:
– Что тебе учитель говорил, когда вы были у него в комнате?
Арно знал, что на уроке разговаривать нельзя, поэтому сначала робко взглянул на учителя и только потом ответил:
– Да так, ничего…
Но соседа это не удовлетворило. Он отложил в сторону свой грифель, высморкался и снова зашептал:
– А учитель не говорил, чтоб не смели в школе читать рассказы про индейцев?
– Нет, не говорил.
– Ой, а мне говорил. У меня их тут была целая куча, они и сейчас еще в шкафу. Ты читал «В лесах Америки»? Вон какой был молодчина один дрался против целой дюжины краснокожих. Да-а…
– Кто такой?
– Кентукский Лев.
Арно положил грифель и первый раз внимательно взглянул на соседа. У него было рябое лицо и чуть искривленный вправо нос. Его светлые волосы были сильно взлохмачены.
«Ну и трудно же ему, наверно, их расчесывать», – подумал Арно.
Но рассматривать нового товарища долго не пришлось. Тот с каждой минутой становился все беспокойнее, вертелся во все стороны, словно флюгер, и всем своим видом показывал, что школьные занятия для него дело второстепенное, да ему сейчас и некогда заниматься.
– Тоотс, что ты там опять вертишься? – спросил учитель.
Арно испугался, схватил грифель и стал быстро писать. А Тоотс, который в эту минуту, обернувшись к мальчику, сидевшему позади, обсуждал какой-то головоломный вопрос насчет индейцев, с быстротой молнии вскочил с места.
– Нет, я ничего… Петерсон спросил меня, как пишется русское «ять».
– Та-ак. И ты ему объяснил?
– Да, я ему объяснил. Он, чудак, совсем неправильно написал.
– Так, так, ясно. Но, может быть, в классе еще кто-нибудь не знает, как пишется буква «ять»? Тоотс, подойди-ка лучше к доске и напиши, чтобы все видели.
Странная тень пробежала по лицу Тоотса. Как видно, идти к доске ему совсем не улыбалось.
– Ну иди же, иди! – повторил учитель.
Тут бедняга понял, что никакие силы земные его не спасут. В отчаянии он обернулся к Арно, который украдкой следил за происходящим, и торопливо зашептал:
– Покажи скорее! Покажи!
Арно вывел у себя на грифельной доске огромное «ять». Тогда Тоотс с потрясающей самоуверенностью направился к классной доске и написал на ней ту же букву. Затем он вызывающим взглядом обвел весь класс, как бы желая сказать: «А вы что думали – я не знаю, как пишется „ять“?»
И в глазах ребят он прочел единодушный ответ: «Да, да, Тоотс, конечно, знаешь!»
И все же в классе нашелся человек, державшийся несколько иного мнения, чем остальные, – это был учитель. Словно какой-то дух надоумил его подойти вдруг к Арно и взглянуть на его грифельную доску; на ней была изображена точно такая же закорючка, как и на классной доске. В душу учителя закралось подозрение.
– Послушай-ка, обратился он к Тоотсу, может быть, у тебя есть в запасе еще какое-нибудь вранье? Если есть, так уж выкладывай все сразу.
– Какое вранье? – спросил Тоотс.
Лицо у него было сейчас такое невинное, что всякий мало-мальски жалостливый человек, глядя на него, прослезился бы. Но так как учитель был существом совсем бессердечным, он не только не прослезился, но даже, как видно, не собирался положить конец этой пытке.
– Петерсон, ты спрашивал у Тоотса, как пишется буква «ять»?
Тоотс подмигивал Петерсону, чтобы он ответил «да», но увы! – это не подействовало.
– Нет.
– Ну да, я так и знал. А что же он тебе говорил?
– Тоотс сказал – он не понимает, как это индейцы умудряются так быстро снимать скальп: когда он сам один раз захотел с дохлой кошки…
Продолжать Петерсон не может, так как весь класс разражается хохотом. Тоотс исподтишка грозит предателю кулаком и в душе клянется жестоко отмстить ему. Тоотса за его вранье ставят в угол до следующего урока.
Арно же больше всего удивился тому, что Тоотс, который так много читал и знал всякие истории про Кентукского Льва, не сумел написать такой простой буквы, как русское «ять». Потом Арно подумал: «А так врать все-таки нельзя. Тоотс этот, видно, большой озорник.
II
На перемене в классной комнате царили суматоха и беготня, как в потревоженном муравейнике. Все страшно спешили, все с визгом куда-то неслись, словно боялись опоздать.
Арно робко жался у стены. Он здесь был еще чужим, и от всей этой двигавшейся перед ним пестрой толпы у него кружилась голова. Он не встретил здесь ни одного знакомого, кроме Тээле с хутора Рая. Родители этой краснощекой, белокурой девочки и родители Арно были почти соседи, потому-то Арно и знал ее. Он охотно подошел бы сейчас с ней поболтать, но решил, что это неудобно. Девочки держались все время вместе, будто овцы, и подойти к ним казалось Арно как-то неловко. Он прислонился к стене и продолжал наблюдать.
Вон там, медленно переминаясь с ноги на ногу, стоял какой-то толстощекий крепыш и ел. В одной руке у него был ломоть хлеба, в другой кусок жирного мяса. Кто-то, проходя мимо, наступил ему на ногу. Но мальчуган и бровью не повел, только буркнул: „Ну и слепая курица!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104