– Что я повешу… Ничего не повешу, у нас елку и не устраивают, – ответил Тыниссон, с большим аппетитом приступая к еде.
– Да ну?
– А зачем она? Свечей сожжешь кучу, а толку никакого. Уж лучше принести в комнату соломы, тогда можно на ней вверх ногами становиться или драться жгутами из соломы.
«Ишь ты какой, – подумал Арно, – для него елка – пустяк какой-то. А что это вообще за рождество, если елки не делать».
Затем он, чуть подумав, пригласил Тыниссона в первый день праздника прийти к ним вечером на елку; Тээле тоже придет, сказал он, и тогда… Ну, словом, пусть приходит, там уж видно будет… Тыниссон задумался, причем жевать стал гораздо медленнее, и наконец сказал:
– Что же, можно и прийти.
– Приходи, приходи, – повторил Арно.
Когда в классной стало совсем шумно, в дверях появился учитель Лаур.
– Ну, ребята, ребята! – произнес он. – Смотрите, чтоб у вас тут потолок не рухнул от шума.
Мальчики, стоявшие поближе к дверям, поздоровались с ним, а Тоотс при этом широко распахнул полы своего пиджака, чтобы его «золотые» как-нибудь не ускользнули от внимания учителя. Лаур, конечно, заметил эту роскошную вещь, но не сказал ни слова. Он вошел в классную и стал спрашивать ребят, как они проводят праздники.
– Хорошо, хорошо! – ответили ему хором.
– Ну вот и отлично, – отозвался Лаур и обвел взглядом веселую толп\ нес были налицо, все решительно. И у всех в глазах можно было прочесть одно и то же: «Рождество! Что может быть лучше!»
– И с песнями у вас тоже хорошо получается, – сказал Лаур. – Я был у себя в комнате и слушал, как вы поете, – все шло прекрасно. И все-таки сильно выделяется, – он обернулся к Тоотсу, – конечно, твой бас. Он гудит, точно из бочки. И не пой ты, пожалуйста, когда другие уже кончили, кончай вместе со всеми; получается некрасиво, если какой-нибудь один голос вырывается из общего хора, да еще продолжает звучать, когда остальные уже молчат. Как ты считаешь? Тоотс думал, что учитель говорит о его часах; он схватился за цепочку и тихонько ею звякнул. Когда же выяснилось, что речь идет совсем не о часах, а о его великолепном басе, он потрогал рукой свой кадык, словно желая сказать: «Да, в этой глотке и вправду кое-что есть!»
Лаур медленно направился к окну, где стояли Тали и Тыниссон. Ребята тесно окружили его и, болтая, двигались вместе с ним, так что ему, чтобы пройти к окну, надо было легонько прокладывать себе путь в толпе.
Он расспрашивал мальчиков, кто чем занимается во время рождественских каникул, и они отвечали: кто помогал сено возить, кто печь топил в бане, кто катался на салазках и т. д. Только двое или трое сказали, что они, кроме всего прочего, готовили уроки.
– Ну да, да, – ответил на это Лаур, – каникулы, конечно, для того и существуют, чтобы отдохнуть от учения, оттого я вам ничего и не задал на дом. И все-таки хоть минут на пятнадцать или на полчасика в день каждый из вас мог бы заглянуть в книжку, не то забудете все, чему учились. Имейте в виду: повторение – мать учения.
Рыжеволосый Кийр, щеголявший белым воротничком, тут же заметил, что четверти или получаса мало и что следовало бы каждый день заниматься по часу или по два.
На это учитель возразил, что, если есть охота, можно учиться хоть и весь день, никому это не запрещается; он же хотел лишь сказать, что и понемножку заниматься тоже очень полезно.
– Ну, а вы, Тали и Тыниссон, как поживаете?
– Хорошо, – ответил Тыниссон.
– А ты, Тали?
– Тоже хорошо.
– Правда?
– Правда!
– Ну вот, значит, всем живется неплохо. Это чудесно. А ты чем дома занимался?
– Читал.
– Что же ты читал?
– Сказки про Старого беса, краснея, ответил Арно. В толпе ребят послышался приглушенный смех, потом раздался голос Тоотса:
– Э, да все эти сказки про Старого беса не стоят того, чтобы… Ты бы, Тали, лучше почитал…
– О краснокожих, о краснокожих, – раздались насмешливые возгласы.
– Тише, тише, ребята! – произнес Лаур укоризненно. – Что тут смешного? А ты, Тали, приходи ко мне, я тебе дам книжку получше, чем сказки про Старого беса. Кто еще хочет получить книжку?
Он пошел в свою комнату, за ним ватагой потянулись мальчишки – тем хотелось получить книги. Учитель был в явном затруднении. Книг у него было, правда, много, но большей частью на иностранных языках и для таких ребят, как эти, слишком трудные. Он сделал что мог, старшим дал русские книги, малышам – эстонские. Как бы там пи было, каждый получил книжку.
В это время пришел кистер и погнал ребят в церковь; тут он их расставилпо голосам на хорах, возле органа. Так он велел им стоять, пика не начнется пение.
Было еще рано и церковь была наполовину пуста. Стали зажигать печи. Но елку, возвышавшуюся перед алтарем, еще не зажигали. Арно но мог устоять против искушения: он выбрался из толпы ребят и поднялся на колокольню; Либле был уже там и, выглядывая из узкого окошка башни, точно рак из норки, смотрел вниз, на людей, идущих в церковь.
– Здравствуй, бог на помощь, – сказал ему Арно, взобравшись наверх.
– Доброго здоровья, спосибо, – с комической готовносью отозвался Либле, оборачиваясь.
– Ну что, скоро в колокол ударишь?
– Скоро, скоро, да. А ты как сюда забрался? Кистер не видел, что ты ушел?
– Наверно, не видел. Тебе, думаю, здесь скучно одному… Вот и пришел посмотреть, что ты тут делаешь…
– Вон оно что! А какая мне скука! Отзвоню, потом сойду вниз, буду орган накачивать… А как у тебя в школе дела? Какие отметки? Да что за беда такому парню, как ты, ты же в классе первый. Верно?
– Да, отметки у меня, правда, хорошие. А ты как? Опять, значит, в колокол бьешь?
– Да куда же денешься, куда денешься, саареский хозяин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104