Только круглая бледная луна заглядывает в окно спальни, словно хочет посмотреть, кончили ли ребята свои рассказы о привидениях. Вот она могла бы многое порассказать, если б захотела! Чего только она не видела на своем веку! И привидения, и домовых, и чертей, пляшущих на болоте. Была она и свидетельницей человеческих радостей и горестей. Сколько раз, выглядывая из-за облаков, видела она страшные события на земле, и ее бледные щеки еще больше бледнели.
В чудесную майскую ночь два юных сердца слились в безграничной любви друг к другу. Но когда луна немного времени спустя снова взглянула на землю, туда, где видела влюбленных в первый раз, юноша был уже одинок и проливал слезы. А чуть подальше гуляла девушка, уже с другим юношей, и, вся пылая от счастья, клялась ему в вечной любви.
Арно поднимается и садится в постели. Можно бы, пожалуй, выйти во двор, поглядеть на мерцающие звезды и прислушаться, как приближается весна.
Он тихонько одевается и выскальзывает за дверь. Двор залит серебристым светом, деревья отбрасывают длинные черные тени. Всюду тишина. Только со стороны водяной мельницы доносится шум падающей воды, похожий на чьи-то тяжкие вздохи. С неба глядят звезды. Яркие и более тусклые, одинокие и целыми созвездиями, гроздьями… А вон там… о-о! – там вдруг скатилась звезда. Ах да, надо ведь было задумать какое-нибудь желание. Сейчас, конечно, уже поздно, но даже если бы звезда еще катилась, он все равно не знал бы, чего ему пожелать. Как? Неужели не знал бы? А Тээле?.. Нет, дружбы с Тээле он уже не мог бы пожелать, Тээле на него сердится, он не знает, как и чем угодить ей. А что же еще?.. Больше ничего. Он одинок и ему ничего не нужно. Теперь друзья его – это звезды… и он поведает свою печаль богу. Пусть не понимает его Тыниссон, пусть никто его не понимает – он одинок и поведает свою печаль йогу.
Хорошо быть одному. Правда, грустно, но есть в одиночестве какая-то своя прелесть. Здесь, в этой тишине, под сияющими звездами, исчезают мысли и о Тээле, и об Имелике, даже горести исчезают, они кажутся такими мелкими, пустыми, ничтожными.
Арно возвращается в спальню, ложится на кровать не раздеваясь и собирается еще долго думать. Но приходят сны, окутывают его своим покровом и уводят с собой в далекий волшебный мир.
Двор залит серебристым светом, деревья отбрасывают длинные чгрныг теми, и со стороны водяной мельницы доносится шум падающей воды, похожий на чьи-то тяжкие вздохи.
XXV
Когда Арно открывает глаза, уже утро. Ребята поднимаются. Под потолком кроваво-красной опухолью пламенеет подвешенный Тоотсом глобус. Сам Тоотс, вооружившись куском мыла, формой напоминающим полумесяц, бежит умываться. На ходу он жует мясо. Мясо твердое, как эстонское упрямство, и у Тоотса немало с ним возни. Куслап, уже одетый, будит Имелика. Тоомингас пытается кочергой стащить с печки свои портянки. Петерсон читает утреннюю молитву. В углу какой-то мальчуган рассказывает свой сон, который, на его взгляд, предвещает большое несчастье; если во сне ешь или пьешь – это всегда к беде. Другой появляется с дымящимся чайником в руке и велит всем, кому нужно, сейчас же идти за кипятком, не то кухарка дольет котел и тому, кто замешкается, придется долго ждать, пока вода снова закипит. Услышав это, Куслап испуганно хватает чайник и со всех ног бросается на кухню.
Появляются и те ребята, которые ночуют дома. Приходят Кийр, Визак и другие. У Кийра, правда, есть и в школе своя кровать, но рыжеволосый человечек чаще ночует дома – в школе холодно, а у него хрупкое здоровье, того и гляди еще простудится. Батрак привозит Арно его узелок с книгами и завтрак.
Незадолго до начала уроков через кабинет кистера в класс входят девочки и занимают свои места. Тээле обменивается с Имеликом многозначительным взглядом и улыбается; потом, нахмурившись, смотрит на Арно, поправляет кофточку и что-то бормочет про себя. Ага, мальчишка опускает глаза, мальчишка жалеет, что не подождал ее у развилки дорог. Обещал ждать, а не подождал; хочет, видно, свое упрямство показать. Ну что ж, пусть! Небось побежит за ней и в другой раз, как щенок, а уж она тогда найдет, что ему ответить. Пусть пищит сколько угодно, она ему не скажет ни единого слова в утешение. Уж она ему тогда все выложит и будет его мучить, как только сумеет. Пусть, пусть делает невозмутимое лицо, будто ничего и не случилось; она-то знает, что у него сердце щемит. Какой глупый мальчишка! Сидит вечно, словно бука. И тупица такой: учится, учится на своей скрипке, а до сих пор ни одной песенки не умеет сыграть как следует. И чего он пиликает, отдал бы лучше скрипку Имелику – у того она заиграла бы. Ой, какой славный паренек этот Имелик, всегда веселый, приветливый, и какие забавные словечки знает: что ему ни скажешь, всегда найдет какую-нибудь прибаутку в ответ. Интересно, когда он опять позовет ее погулять. А какие вкусные конфеты у него вчера были! Бумажки от конфет у нее и сейчас в кармане, на них всякие смешные картинки… А Тали… в небо глядит и бродит один, как Дурачок-Март. Ну погоди же! Если бы могла, и сейчас подошла бы к нему и оттаскала его за длинные вихры, трепала бы долго, пока не выдрала бы клок волос. Чучело этакое, обещает ждать и не ждет. Пусть, пугть делает равнодушное лицо, кого-нибудь другого это, возможно, и обмануло бы, а она этого парня знает, как свои пять пальцев, веревки из него может вить, если захочет. И будет вить, когда время придет. Погоди ты!
Арно старательно занимается. Желание учиться вернулось к нему как-то вдруг. О, он еще нагонит все, в чем отстал от других из-за своей небрежности. Правда, когда в классе появилась Тээле, сердце у него защемило, но это быстро прошло, и он прочел всю главу из евангелия, ни разу не подумав о Тээле и не испытывая даже особого желания посмотреть в ту сторону, где сидят девочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104