Вся Хагия, как решеткой, покрыта невысокими горными кряжами: на солнечных склонах раздолье травам, деревьев почти нет, зато в зеленых влажных долинах, на берегах рек, лес стоит стеной.
Склоны гор над долиной реки Черной, как, впрочем, и всех прочих долин, сплошь поросли разнотравьем, над которым здесь и там поднимаются цветущие, кустарники. Хагия – дождливое место (правда, мы попали туда в те несколько дней в году, когда стоит сухая погода), и цветов там всегда изобилие: здесь тебе и алая овечья погибель с длинными и тонкими, точно стилеты, тычинками, и зеленовато-голубые кувшинчики комариной травы, и янтарные гроздья колокольчиков-карильонов с густо-синими языками пестиков.
На полпути вниз, когда склон стал более пологим, нам повстречались первые фермы – ухоженные и процветающие с виду, борозды в полях словно гребнем проложены. С фронтонов свисали украшения в виде бабочек или стаек птиц, которые трепетали на ветру, точно живые, другая местная мода – вычурные флюгера, замысловатые силуэты из листовой меди: вот молочница в развевающейся от ветра юбке, у глиита рядом с ней топорщится от ветра шерсть, а вон пастушонок гонится за шляпой, а здесь пара детишек пытаются натянуть палатку, но ветер вырывает ее у них из рук.
Тут мне пришло в голову, что мы уже несколько часов в пути, а до сих пор не встретили ни одного ребенка. Но только когда мы оказались на лесистом берегу реки, струившейся по самому дну долины, я поняла, в чем причина. Река Черная гораздо шире Гремучей, лес на ее берегах гуще, и, еще стоя на его опушке, мы почувствовали, что тенистые долины Хагии и залитые солнцем вершины ее холмов – это два совершенно разных мира. Вдова Помпилла и та умолкла. Зеленый свод леса заслонял небо, деревья сгрудились вокруг нас, плющи и вьюнки обманывали зрение и слух то дрожанием листа, то призрачным шорохом усиков. Чем глубже в лес мы забирались, тем сильнее становилось ощущение, что вокруг нас кипит потаенная жизнь. Ну, разумеется. Где же еще, как не в этих чащобах, вершиться главному условию Договора. Ведь здесь отпрыски паука невидимками ходят по земле. А потому детей в этих долинах стерегут и далеко за порог не выпускают.
Когда мы переходили Черную по Булыжному мосту, с его среднего пролета нам открылся вид на раскинувшийся по обоим берегам городок, и трогательная сценка, которая бросилась мне в глаза, только подтвердила мою догадку. Плоскодонные гондолы выгружали фляги с молоком у скромных причалов кооператива по производству сыров или тюки шерсти у ткацкой мастерской, где бренчали и гремели станки, наполняя просторное здание шумом до самых стропил. В этом крошечном порту я и заприметила стайку детишек под присмотром школьных учительниц, которые показывали им через окна мастерских людей за работой. Трех – четырех лет от роду, эти малыши были очаровательны, как все крошечные щенята по всему миру: нежные лепестки губ торжественно сложены, глазищи глядят серьезно. Залюбовавшись ими, я не сразу заметила яркие шнурки из шерстяных ниток, которые протянулись между крохами, соединяя их от запястья к запястью. Но они и внимания не обращали на эти заботливые оковы – наверняка привыкли к ним с самого рождения, как и к бесконечным предостережениям своих пап и мам никогда не сворачивать с тропинки в подлесок, ведь сколько карапузов исчезли в этих зарослях на веки вечные…
Мы обрадовались, когда лес остался позади и каменистые вершины холмов снова встали перед нами. Вдова в вуали по-прежнему маршировала в авангарде, не произнося ни слова, и так продолжалось до тех пор, пока я совершенно не потеряла покой. Что это, в самом деле, такое: то трещит без умолку, то молчит как рыба! Мною вдруг овладело безрассудное желание взглянуть ей прямо в лицо, точно я надеялась найти в нем подтверждение или опровержение своим опасениям: на самом ли деле она сумасшедшая и вся эта затея с гробом всего лишь навязчивая идея или нет?
День клонился к вечеру, когда мы свернули на дорогу поуже, которая тянулась вдоль линии холмов, немного не доходя до вершин, и тут вдова наконец заговорила.
– Учтите, – как и прежде, она шагала и говорила одновременно, глядя прямо перед собой, – и года не прошло, как моя дорогая подруга потеряла своего возлюбленного супруга, Хаггардхама Боззма, сыродела, так что она с дочерьми еще не привыкла управляться с молочной фермой на Масленкином Ручье, которую он им оставил. Что касается доения глиитов да момилей, то тут им нет равных, а сыры и масло у них лучшие в округе, но вот бегать за своим стадом вверх и вниз по холмам они не могут, слишком уж они тучны для этого. А потому глииты не присмотрены как следует, вот и начались у них ножные болезни. Я полечу их пиявками, за что хозяйки заплатят мне брюхатыми самками. Помогите мне сегодня вечером загнать стадо в амбар, а завтра отвести в город, и тогда плот почтенного Кламмока будет в нашем распоряжении. Еще несколько дней, и вы отправитесь на нем выполнять мое поручение. А нынче ночью отдохните как следует и отведайте непревзойденных кулинарных шедевров хозяек Масленкиной Фермы.

НИФФТ 2

У Вескитта и Фобба меня приняли по-королевски. Визитка Первосвященника, которую я предъявил Старшему Стюарду, заставила этого застывшего в сознании собственной важности функционера почтительно поклониться и обслужить меня со всей возможной поспешностью. Прежде всего я воспользовался первоклассными банями, расположенными в подвальном этаже гостиницы, хотя было в них что-то – может быть, подземная тяжесть воздуха? – от чего у меня пропало всякое желание задерживаться там надолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92