— Так считают многие, — продолжал он, двумя пальцами снимая со лба одно из пятнышек так, как если бы это действительно был золотой, — но знаешь ли ты, какой стороной упадет на траву эта монета?
Зорро слегка шевельнул рукой, золотой блеснул в воздухе и, медленно вращаясь, стал падать к ногам дона Росендо. Монета летела плавно, словно опускаясь на морское дно, так что прежде, чем она коснулась земли, дон Росендо успел не только разглядеть обе ее стороны, но и примерно рассчитать, какая из них окажется наверху в момент приземления.
— Королева Виктория! — крикнул он, не сводя глаз с парящего над самой землей золотого.
Монета крутанулась последний раз и легла на прелый эвкалиптовый лист кверху чеканным королевским профилем.
— Я же говорил! — воскликнул дон Росендо, едва удерживаясь от того, что бы не схватить чудесно, практически из воздуха, возникшую монету. — Но я не коснусь ее, прежде чем ты сам не подойдешь и не убедишься в моей правоте!
— Для этого мне незачем подходить к тебе, — спокойно сказал Зорро, — и я отсюда прекрасно различаю тонкие черты королевы Виктории…
— В таком случае получай свой золотой обратно, — крикнул дон Росендо, — я не нищий и не нуждаюсь в твоей милостыне!
Дон Росендо наклонился к блестящему желтому кружку у носков своих сапог, но едва он коснулся ободка монеты, как вместо твердого золотого ребра его пальцы ощутили пустоту и золотой вновь обратился в бесплотное пятнышко солнечного света. В то же мгновение над его головой послышался тихий приглушенный смешок, а когда дон Росендо вскинул голову, чтобы взглянуть в глаза своему таинственному насмешнику, он увидел, что на месте, где только что стоял Зорро, неподвижно застыл толстый сурок, похожий на початок маиса. За последние двое суток дон Росендо насмотрелся такого, что подобная перемена не произвела на него почти никакого впечатления. Он даже не стал вертеть головой, высматривая черный плащ между светлыми стволами; тем более что сурок таял в воздухе буквально на глазах: сперва по его плотной блестящей шерстке побежали черные и золотые искорки, затем все волоски, излучая радужное сияние, поднялись дыбом, а сам зверек сделался таким прозрачным, что сквозь него можно было ясно различить три стреляные гильзы, лежавшие на листьях подобно букве «Z».
— Брухо, это был брухо… — сорвавшимся голосом пробормотал падре, обретший дар речи лишь после того, как сурок исчез окончательно.
Но гильзы остались на месте, как бы свидетельствуя о том, что сам Зорро отнюдь не был бесплотным призраком, возникшим из порохового дыма и так же бесследно растаявшим в нем по окончании перестрелки. Безжизненные тела бандитов, бесформенными буграми темневшие по всему лесу, со всей очевидностью доказывали, что путникам угрожала вполне реальная гибель, предупрежденная чудесным вмешательством таинственного незнакомца. Это подтверждали и пулевые отверстия в седлах и шляпах, оставленных на конских боках, с тем чтобы отвлечь внимание нападавших. Впрочем, теперь опасность миновала, и путники, наспех перекусив галетами и хлебнув по несколько глотков воды из своих кожаных фляг, подтянули седельные ремни и отправились дальше. Но прежде чем тронуть шпорами бока своего жеребца, дон Росендо за цепочку вытянул из бокового кармана увесистые, величиной с гусиное яйцо, часы и, щелкнув золотой крышкой, глянул на циферблат.
— Не может быть, — пробормотал он, ошалело уставившись на белый кружок, перечеркнутый воинственными усиками стрелок, — взгляните на свои, падре!
В ответ раздался характерный щелчок, а вслед за этим послышался недоуменный голос падре Иларио.
— Сколько на ваших, сеньор? — поинтересовался он, оборачиваясь к дону Росендо с раскрытыми на ладони часами.
— Четверть первого, — прошептал дон Росендо, опасливо склоняясь ухом к циферблату.
— Идут? — нетерпеливо спросил падре, сбрасывая капюшон на затылок и поднося к виску золотую луковицу своего хронометра.
— Да, — коротко кивнул дон Росендо, подняв голову.
— Мои тоже… — растерянно пробормотал падре. — Но этого не может быть!..
— Чего не может быть? — спросила Касильда, нагнавшая их на своем муле.
— Скажи, сестра, — обернулся к ней дон Росендо, — сколько примерно было на твоих часах в тот миг, когда Микеле ткнулся мордой в поваленное поперек тропки бревно?
— Минут пять после полудня, не больше, — сказала Касильда. — Незадолго до этого я сверила свои часы по солнцу, достигшему зенита…
— А теперь взгляни на них, — коротко приказал дон Росендо.
Касильда расстегнула ворот шелковой блузки и вытянула изящный золотой медальон на цепочке, исполненный в виде украшенного изумрудами сердечка. Крышка щелкнула, и вслед за этим раздался уже знакомый дону Росендо возглас.
— Этого не может быть!.. — воскликнула девушка, потрясая часиками над ухом. — Неужели вся эта перепалка и вообще все, что здесь случилось, заняло всего десять минут?..
— Какие десять?! — перебил дон Росендо. — Вспомни, сколько всего мы сделали уже после того, как пальба закончилась?.. Сколько возились с нашими лошадьми и вьюками, прежде чем снова тронуться в путь?
— Ты хочешь сказать, что он остановил время?.. — прошептала Касильда, подъезжая к брату.
— А как объяснить это иначе? — в свою очередь спросил тот. — Впрочем, может быть, у падре есть какие-нибудь соображения на этот счет? Говорите, падре, не стесняйтесь, здесь все свои… — И дон Росендо с вызовом обернулся к священнику, сидящему на своем ослике и задумчиво постукивающему ногтем по выпуклой крышке хронометра.
Но падре Иларио молчал, словно не расслышав обращения, и поднял голову лишь тогда, когда дон Росендо подъехал к нему вплотную и громко повторил свой вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107