Люди, обрекающие себя на самопожертвование, могут быть очень жестоки к ближним своим и непреклонны.
Глупо, конечно, с ее стороны портить себе праздник подобными размышлениями. Все складывается так хорошо. Генрих дал согласие на их брак и даже самолично участвует в свадебной церемонии. Но ведь он ничего не знает о том давнем разговоре, о сцене, разыгравшейся перед распятием.
А когда Эдмунд расскажет ему…
Нет! Она отказывалась даже думать о том, что тогда произойдет.
На выходе из храма Генрих ощутил некоторое раскаяние по поводу содеянного, и это отразилось на его лице. Желая осчастливить любимую сестренку, не поступил ли он с излишней поспешностью? Его стали одолевать сомнения.
Он произнес резко:
– Никому ни слова! Все держите в секрете!
Элеонор с искренним пылким чувством поцеловала руку короля.
– Дорогой брат, благороднейший из королей! Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня!
Это, казалось, удовлетворило Генриха, но только на время… пока он вновь не стал терзать себя сомнениями.
С каждой неделей холода усиливались. Ветер со свистом врывался в дворцовые покои, и их обитателей не могли согреть даже огромные поленья, пылавшие в каминах.
Джоанна все мучительней захлебывалась кашлем, и, когда Александр прислал гонца с вопросом, чем вызвано ее столь долгое отсутствие, она пришла в полное отчаяние, но тотчас стала готовиться к отъезду.
Элеонор много времени проводила с сестрой. Джоанна знала о состоявшейся свадьбе, и ей было радостно видеть сестру счастливой.
«Как хорошо, что есть кто-то, с кем можно поделиться сокровенной тайной!» – признавалась Элеонор Симону.
Бедная Джоанна! Если бы только она могла познать такое блаженство! Конечно, Александр совсем не то, что Симон. Элеонор удивляло, почему замужество Джоанны считалось удачным. Да, конечно, у Джоанны было все – все, кроме счастья.
«Как странна и причудлива жизнь!» – размышляла Элеонор.
Они разговаривали в холодной комнате. Элеонор съежилась на стуле, а Джоанна лежала на кушетке, укрытая несколькими шкурами, и все равно не могла согреться.
– Тебе нельзя сейчас уезжать, – сказала Элеонор. – Подожди хотя бы, пока не потеплеет.
– Александр уже потерял терпение. Мне надо было вернуться еще до наступления зимы.
– Чепуха. Почему ты не можешь погостить у брата со своей семьей столько, сколько тебе захочется?
– Моя семья не здесь, а в Шотландии. Я должна жить там. Но я была счастлива повидать Генри и рада, что ты теперь опять замужем.
– Только я обязана держать это в секрете.
– А тебе это, по-моему, даже нравится. Признайся! Не придает ли подобная ситуация пикантность вашим отношениям?
– В этом нет нужды, – ответила Элеонор.
– Но будете ли вы так счастливы всегда, как сейчас? – развивала свою мысль Джоанна.
– Таковы наши намерения.
Ответ Элеонор прозвучал чересчур сухо, но она тут же постаралась загладить это.
– Когда Симон получит обратно свои замки, ты часто будешь навещать нас.
– С удовольствием.
Джоанна закашлялась и уже не могла остановиться. Элеонор испугалась. Ей показалось, что сестра вот-вот задохнется. Джоанна откинулась на подушки. Элеонор увидела на ее губах кровь и вздрогнула.
– Дорогая! Что я могу сделать для тебя?
Элеонор пробыла с сестрой до темноты. В молчании каждая из них думала о своем. Вдруг Джоанна подала голос:
– Элеонор, ты здесь?
– Да. Тебе что-нибудь нужно?
– Приведи Генри. Пожалуйста…
– Генри?
– Я думаю, ему следует быть здесь.
Элеонор вышла из комнаты. Прошло полчаса, прежде чем она отыскала короля и привела его в спальню Джоанны.
Они вошли с зажженными свечами, и вид сестры, распростертой на подушках, сразу вызвал у них дурное предчувствие.
Генрих опустился на колени возле кровати, взял Джоанну за руку.
– Дорогой брат, – произнесла Джоанна, – не кажется ли тебе, что это конец?
– Ерунда, – нарочито бодро заявил Генрих. – Мы оставим тебя здесь, в Вестминстере. Ты не вернешься в Шотландию, пока врачи не вылечат тебя.
Джоанна покачала головой и сказала:
– Элеонор… сестра…
– Я здесь, Джоанна.
– Да благословит Господь вас обоих! А ты будь счастлива…
– Мы все будем счастливы, – поспешил заверить ее Генрих.
– Помоги мне, – попросила Джоанна, и Генрих приподнял ее на подушках.
– И я счастлива быть с вами… здесь, в Англии… Я рада, что приехала домой умирать.
Оба – и Генрих, и Элеонор – не могли произнести ни слова. Невольно они отвели взгляды от умирающей сестры.
– Генри… я хотела бы лежать в Дорсете, в обители Тарнет…
– Ты окажешься там, когда придет твое время. Но до этого еще далеко, сестренка, – хрипло произнес Генрих.
Она покачала головой и улыбнулась.
– Как ласково ты обратился ко мне… Редко ты называл меня сестренкой…
Еще некоторое время они провели в молчании. Потом Генрих убрал руку, поддерживающую Джоанну, и опустил ее голову обратно на подушки.
– Она отошла…
Элеонор прикрыла глаза рукой, пряча слезы.
Невозможно было долго держать в тайне брак принцессы Элеонор с Симоном де Монфором.
Когда Ричард Корнуолл узнал, что это произошло с согласия короля, он пришел в неописуемую ярость. Сам он все сильнее испытывал неприязнь и даже отвращение к своей дряхлеющей супруге. Каждый раз, когда он видел Изабеллу, ему казалось, что она постарела еще на несколько лет. Он не осознавал, что и она замечает, как изменилось его отношение к ней, и из-за этого она проводит ночи без сна, а дни – в постоянной тревоге.
Симон де Монфор вызывал наибольшую неприязнь в дворцовых кругах. Он был чужеземцем, а Генрих почему-то всегда благоволил к иностранцам, но сейчас еще больше, так как его жена привезла из Франции множество друзей, подруг и родственников, и милости, на которые рассчитывали англичане, доставались пришельцам с континента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139