Пиршество было устроено грандиозное. Присутствовал сам король, а эрл Солсбери сидел по левую руку от Верховного судьи, то есть занимал почетное место, и они беседовали за столом весьма дружелюбно. Все присутствующие с облегчением отметили, что два столь разных человека как-то поняли друг друга, хотя надежд на их примирение было мало.
Солсбери уже доказал, что он удачливый военачальник. Вместе с Ричардом, недавно получившим титул эрла Корнуолл, он одержал блестящие победы на юге Франции и внушил англичанам уверенность в своей способности одерживать верх, что соответствовало английскому духу.
Народ его боялся, помня, что он был самым безжалостным палачом в царствование Джона Безземельного. Но когда хоть относительный порядок установился в стране, кому, как не баловню удачи, следует собирать войско?
Его приветствовали везде по пути следования в замок, где готовилась встретить его супруга. Все ждали от него новых побед и, конечно, любовной победы над едва не нарушившей супружескую верность красивой женщиной.
Но когда он уже достиг своего родового замка, внезапная хворь свалила его с ног. Шатаясь в седле, Солсбери пересек опущенный подъемный мост, спешился, прошел два-три шага и свалился, не дойдя до нижней ступени парадного крыльца.
Слуги подхватили его на руки и внесли в дом.
Несколько дней он мучился в жестокой горячке и предчувствовал, что конец его близок. Он потребовал:
– Пошлите за епископом Пуаром. Я хочу исповедоваться и получить отпущение грехов.
Лежа на смертном одре и ожидая прибытия епископа, он перебирал в памяти свои греховные деяния. Его ужаснуло вдруг, сколько же убито было людей за время правления Джона. И не только ради короля, но и просто так.
Солсбери вспомнил, как он уничтожил всех жителей взятого им города – позволил солдатам рубить и колоть любого вставшего на их пути, остальных сжег в огне, а уж самую малую толику приказал повесить на базарной площади.
И какую пользу принесло это зверство? Повернуло ли оно ход войны? Нет. Он лишь удовлетворил свою жажду крови, наслаждался зрелищем, и не более того.
Страшные видения обступали его. Из каждого темного угла выглядывали лица тех, кого он убивал или приказывал убить. Мертвецы кривились, скалили зубы. Он слышал истошные вопли, видел, как падают в окровавленные бадьи отрубленные руки, ноги, уши… Ему мерещились ведра, полные выколотых глаз.
Никакое количество свечей, зажженных в честь Пресвятой Девы, не спасет его душу. Он должен признать мужественно, не прибегая к уловкам, что всю жизнь служил сатане. Его надо было бы повесить – кончины в своей постели, как обычный смертный, он не заслужил.
Предупреждение с неба Солсбери получил, когда попал в кораблекрушение. Дева дала ему последний шанс, а он им не воспользовался. Последние недели он посвятил приготовлениям к новому военному походу, а значит, к новому кровопролитию.
И он, храбрейший воин, струсил, побоялся вступить в бой и наказать мерзких корыстолюбцев – Губерта де Бурга и его племянника. Он и честь своей жены не отстоял.
Солсбери встал с постели, скинул с себя одежды, оставшись лишь в нижнем холщовом белье, потребовал, чтобы ему принесли веревку, и накинул петлю себе на шею.
Тут его и застал прибывший по вызову Ричард ле Пуар, епископ Солсбери.
– Милорд! Что с вами? – вскричал священнослужитель.
– Я худший из грешников. Меня ждет ад.
– Все не так уж плохо, – утешил эрла епископ. – Еще есть время покаяться.
– Тогда выслушайте мою исповедь, и дай Господь вам силы и терпение, ибо она будет длинна и ужасна. Я совершил столько грешных поступков, что не могу даже всех упомнить. Бога я продал и предал сына его Христа, нашего Искупителя. Мне прямая дорога в адское пекло.
Священник не успел выслушать всю долгую исповедь Солсбери и отпустить ему грехи. Граф испустил дух.
Медленно действующий яд – таков был вердикт после вскрытия тела нераскаявшегося грешника. Конечно, Губерт де Бург отравил его. Никто в этом не сомневался.
Пир, устроенный по случаю примирения, обернулся плачевно для однажды уже похороненного милорда. Губерт де Бург был не из тех, кто позволяет гулять по свету своим врагам.
Подобные истории долго не изглаживаются из людской памяти. А уж Питеру де Роше в умении подбрасывать хворост в костер нельзя было отказать. Губерт благоразумно запретил Реймонду в дальнейшем мозолить всем глаза и домогаться благосклонности богатой и аппетитной вдовы.
Графиню Солсбери оставили в покое.
Но семья де Бурга неукротимо стремилась к наживе, и в скором времени обольстительный холостяк Реймонд пристроился возле вдовы Уильяма Малдевилля графа Эссекского, которая была не менее богата, чем графиня Солсбери. Другой племянник стал епископом Норвича, а братец Губерта Джеффри – епископом Айл-оф-Или, очень выгодного островного прихода.
Губерт мог поздравить себя с очередной победой.
Враги же следили за его успехами и копили злобу.

Франция, 1223–1227 годы
Бланш было не по себе. Она расхаживала по комнате в тягостном раздумье, ощущая, что ноша, взятая ею на себя после кончины любимого свекра, не по силам слабой женщине.
В душе она хранила опасную тайну, которую не могла поведать никому из своего окружения. Она одна несла это бремя.
Ее супруг Людовик не был воином, он даже не был настоящим королем, хотя с достоинством носил корону, как украшение, на голове.
Ей достались по Божьей милости, вероятно, все качества, необходимые правителю государства, а Людовик был ими обделен.
Он был добрым и хорошим отцом своим детям, сыновья и дочери обожали его, и он отвечал им тем же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139