Франсуа отстегнул брошь и протянул ему.
– Позвольте мне преподнести это вам, мастер Соломон. Я поклялся передать ее одному из наших. Вы – самый достойный.
Соломон Франсес отрицательно покачал головой.
– Я не могу принять такой дар, монсеньор. Это бесценное сокровище, а я ничуть не нуждаюсь в подобных богатствах, ведь я уже видел исполнение моей задачи. Кому-нибудь другому, не так далеко продвинувшемуся на своем пути, оно будет куда более полезно.
Франсуа с сожалением приколол розу обратно. Соломон Франсес мягко продолжил:
– Я видел, что вы сделали, монсеньор. Почему вы так поступили? Неужто шестиконечная звезда внушает вам такое презрение?
Франсуа де Вивре вздрогнул, как провинившийся ребенок, пойманный с поличным.
– Я поступил так вовсе не потому, что она – еврейская эмблема, вы это сами прекрасно знаете. Это – знак мастера.
– Вот именно. Позволив вам свершить Великое Деяние, Бог судил, что вы достойны звания мастера. Кто вы такой, чтобы ставить под сомнение решения Всевышнего?
– Вы же не знаете, что случилось.
– Знаю, монсеньор. Изидор Ланфан мне все рассказал.
– И вы по-прежнему судите, что…
– У одного Бога есть такое право – вершить над смертными суд… Поскольку мое присутствие здесь, увы, больше не обязательно, я вернусь в Нант. Я отправлюсь туда вместе с вами, если, конечно, вы не против моего общества.
– Как я могу быть против?
Бывший наставник Анна поднес руки к своей шее и снял цепочку с шестиконечной звездой, которую носил под платьем.
– Но прежде позвольте вернуть вам то, что вы потеряли в минуту смятения.
Франсуа покачал головой, пробормотав:
– Я не могу!
– Вы должны.
– Но как же вы?
– Обо мне не беспокойтесь…
И Соломон Франсес возложил свою звезду на грудь Франсуа. Тот не сопротивлялся, словно оцепенев.
– Достигший мастерства хранит его всю жизнь. Вот что самое трудное. А вы не знали?
– Знал, мастер Соломон… Как мне отблагодарить вас?
– Приняв испытание, которое посылает вам Господь.
Оба умолкли. Франсуа смотрел на воду, темневшую в глубине колодца, и машинально поглаживал свою звезду.
– Что значит мое испытание по сравнению с тем, что выпало ему? Какие неисчислимые невзгоды ждут его? Один-одинешенек, без поддержки, такой хрупкий…
– Он умеет владеть оружием, у него просвещенный ум и чистое сердце. Это немало.
– И вот его-то я вынужден лишить всего!..
– Мы разделим эту боль.
Соломон Франсес протянул сеньору руку.
– Идемте, мастер Франсуа.
Франсуа поколебался, глядя на обращенное к нему красивое лицо пожилого Христа.
Соломон улыбнулся.
– Идемте, брат мой.
Протянутая рука взяла его ладонь, и, впервые за столько лет, что он и счет потерял, Франсуа де Вивре заплакал.


***

Иоганнес Берзениус провел отвратительный пасхальный четверг. Именно в этот день один из его шпионов при дворе герцога Бретонского принес ему невероятную новость: Франсуа де Вивре побывал у герцога и лишил своего правнука наследства!
Оставшись один, Берзениус долго изрыгал страшные проклятия. Он был чертовски зол на себя! Если бы он отдал приказ убить Анна сразу же после венчания, Франсуа бы опоздал со своей мерой предосторожности. И Куссон достался бы вдове правнука – то есть англичанам. Однако, желая подольше помучить юношу, Берзениус упустил время. Да и Анн де Вивре до сих пор пышет здоровьем!
Но когда гнев Берзениуса на самого себя поутих, церковник быстро обратил его против Альеноры. И возненавидел ее до степени просто невообразимой. Он никак не мог простить «волчьей даме» ее правоты! Ведь все, что она ему высказала, было сущей правдой: шпион должен навсегда забыть о собственных чувствах и менее всего думать о личной мести. Поступив так, как он поступил, мэтр Берзениус и впрямь повел себя тщеславным дураком.
Но Альенора заплатит ему за оскорбление! И как можно дороже! За такое преступление даже смерть была бы слишком мягкой карой. Он должен устроить ей бесконечные муки!.. Берзениус размышлял над этим до вечера, и, наконец, его лицо озарилось злобной ухмылкой.
Вскоре он уже был в гостинице «Полосатый осел» и велел впустить его к Альеноре д'Утремер. В пленнице ничего больше не оставалось от нарядной дамы, явившейся в Куссон во время великих холодов: блестящие белокурые волосы поблекли, лицо осунулось. Ей не позволили переодеться, и ее серое платье выглядело несвежим.
Увидев на пороге своего начальника, Альенора сразу же поняла, что это означает. Но она не проявила никакого страха. Лишь бросила на него усталый, почти безразличный взгляд.
В двух словах церковник рассказал ей о последних событиях, потом замолчал и уставился на нее. Некоторое время спустя Альенора решилась задать своему мучителю вопрос, которого тот ждал.
– И что вы теперь намерены делать?
Лицо Берзениуса выразило нескрываемое ликование.
– Ничего! Ничего не собираюсь делать!
– Не понимаю…
– Раз дело не выгорело, чего ради избавляться от этого мальчишки? Его смерть не принесет нам никакого барыша. Заметьте, я все же мог бы убить его. Но откажусь от прежнего замысла. Это и станет вашим наказанием!
– По-прежнему не понимаю…
– Я не намерен убивать Анна де Вивре, а это означает, что вы остаетесь его женой. Он наверняка сгинет во время своего паломничества, но где и как – кто же узнает об этом? Так что вы никогда, никогда не будете объявлены вдовой…
Он подошел к ней и почти вплотную приблизил к ее лицу свою одутловатую физиономию.
– Никогда вы не сможете выйти замуж, моя милочка! Никогда не сможете родить законного ребенка. Всякое ваше отродье будет плодом греха, плодом стыда, как у падшей монашки или шлюхи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200