Перед глазами стояло лицо проститутки, перекошенное от отвращения; до сих пор чувствовался запах ее дешевых духов, казалось, она говорит, но яростнее, чем Кэй, обвиняя без прикрас: «Проститутка ты с полицейским жетоном». Вспоминать этот эпизод совсем не хотелось, будто я пал на самое дно и стал на колени — единственным утешением было то, что упасть ниже я уже не мог — тогда уж лучше ствол в глотку.Самолет приземлился в 7:35 вечера; с блокнотом и сумкой в руке я первым спустился по трапу. Взяв напрокат в аэропорту «шевроле»-купе, я направился в центр Бостона, стараясь использовать оставшееся светлое время суток.В моем блокноте были указаны адреса матери Элизабет, ее двух сестер, а также ее школы, ресторанчика, где она мыла посуду в 1942 году, и кинотеатра, в котором она работала в 1939 и 1940 годах, разнося сладости зрителям. Я решил, что сначала сделаю крюк от Бостона до Кембриджа, а затем поеду в Медфорд, где она разгулялась.На горизонте показались очертания причудливого и древнего Бостона. Следуя дорожным указателям, я доехал до моста Чарлз Ривер, пересек его и очутился в пригороде Бостона — Кембридже: с его шикарными особняками в георгианском стиле и улицами, наводненными студентами. Проехав далее до Гарвард Сквер, я сделал свою первую остановку — «Оттос Ховбрау» — аляповатого здания, откуда доносился запах капусты и пива.Припарковавшись, я вошел внутрь. Немецкие сказочные мотивы были повсюду — деревянные столы и стулья, украшенные резьбой, глиняные пивные кружки, стоящие вдоль стен, официантки в широких юбках. Я стал искать глазами хозяина, наконец мой взгляд остановился на одетом в халат мужчине, стоявшем возле кассового аппарата.Я подошел к нему, но не стал показывать свой жетон.— Извините, я журналист, пишу историю про Элизабет Шорт. Насколько мне известно, она работала здесь в 1942 году, и поэтому я подумал, что вы могли бы мне немного о ней рассказать.Мужчина спросил:— Что за Элизабет? Она какая-то кинозвезда?— Ее убили несколько лет назад в Лос-Анджелесе. Это достаточно громкое дело. Вы бы...— Я купил это место в 1946 году, и единственный, кто здесь работал во время войны, — это Роз. Роззи, подойди сюда! С тобой хотят поговорить!Появилась самая прожженная из официанток — настоящая бандерша, бочка в юбке до колен. Хозяин сказал ей:— Вот журналист, хочет поговорить с тобой об Элизабет Шорт. Ты ее помнишь?Роззи надула пузырь из жевачки.— Я уже все рассказала «Глоуб» и «Сентинел» и полицейским, мне нечего добавить. Бетси Шорт была неумехой и фантазеркой, и если бы она не привлекала бы сюда студентов, то и дня бы не продержалась. Я слышала, что она нанялась куда-то в помощь военным, но я не знаю ни одного из ее хахалей. Конец истории. И никакой ты не журналист, ты — легавый.— Спасибо за проницательный комментарий, — сказал я.Судя по моему дорожному атласу, Медфорд находился в двенадцати милях от Кембриджа по прямой. Я добрался туда, когда начали спускаться сумерки, и прежде чем увидел, почуял его запах.Медфорд был фабричным городишкой, по периметру которого располагались литейные заводы со своими изрыгающими дым трубами. Я закрыл в машине окно, чтобы не вдыхать этот вонючий воздух; промышленная зона плавно сменялась жилыми кварталами из узких кирпичных домишек, понастроенных впритык друг к другу. В каждом квартале были по крайней мере две пивнушки, и когда я выехал на Своси-бульвар — улицу, где стоял кинотеатр, то снова открыл окно, чтобы проверить, можно ли дышать. Вонь стояла прежняя — на переднем стекле уже появилась пленка из жирной сажи.Проехав несколько кварталов, я увидел «Маджестик» — типичное для Медфорда здание из красного кирпича. Афиши зазывали на «Все вверх дном» с Бертом Ланкастером в главной роли и на «Дуэль под солнцем» со «звездным составом исполнителей». Билетная касса была закрыта, и я направился в сам кинотеатр. Войдя внутрь, я подошел к буфету. Человек за прилавком спросил:— Что-то не в порядке, сэр?Я простонал, и за три тысячи миль от дома во мне узнавали полицейского.— Нет, ничего. Вы менеджер?— Владелец. Тед Кармоди. Вы из бостонской полиции?Я нехотя достал свой жетон.— Полицейское управление Лос-Анджелеса. Я по поводу Бетти Шорт.Тед Кармоди перекрестился.— Бедная Лиззи. У вас есть новые версии? Поэтому вы здесь?Я положил на прилавок десятицентовую монетку и, взяв батончик «сникерса», развернул его.— Скажем, я кое-чем Бетти обязан. И я хотел бы у вас кое о чем спросить.— Спрашивайте.— Для начала, я просматривал материалы расследования, проведенного бостонской полицией, и ваше имя там не фигурировало. Они разговаривали с вами?Кармоди вернул мне мою монетку.— За счет заведения. И я не разговаривал с бостонскими полицейскими, потому что они говорили о ней в таком тоне, как будто она была какой-то шлюхой. Я не общаюсь с теми, кто очерняет людей.— Это достойно уважения, мистер Кармоди. Но чтобы вы могли им рассказать?— Ничего грязного, это уж точно. Лиззи была для меня самой лучшей. Если бы полицейские имели хотя бы некоторую долю уважения к мертвым, я бы им это сказал.Я начал терять терпение.— Я как раз тот, кто относится к мертвым с уважением. Представьте, что вы вернулись на два года назад, и расскажите мне.Кармоди никак не мог войти в толк, поэтому, чтобы он расслабился, я начал жевать «сникерс».— Я бы рассказал им о том, что Лиззи была плохим работником, — наконец произнес он. — И я бы сказал, что мне на это было наплевать. Она притягивала мальчишек как магнит, и, если она сама тайком пробиралась в зал посмотреть, что с того? За пятьдесят центов в час я не думал, что она будет на меня горбатиться без передышки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127