Снова и снова просматривал досье по делу, хотя и прекрасно знал, что оно закрыто. Во сне ко мне приходили юные Марта Спрейг и Ли; иногда к ним присоединялся клоун с разрезанным ртом из гостиной Джейн Чемберс — сквозь свою прорезь на лице он осыпал меня упреками и насмешками.Я покупал все четыре местные газеты и прочитывал их от корки до корки. Шумиха по поводу гигантской надписи на холме Ли утихла, не было также никакого упоминания ни об Эммете Спрейге, ни о судебных слушаниях по делу о дефективных зданиях, ни о сгоревшем доме и найденном там трупе. Я начал подозревать, что что-то не так.Потребовалось какое-то время — долгие часы тупого гляденья в потолок, — но наконец я нашел недостающее в цепи звено.Этим звеном была догадка о том, что Эммет Спрейг сделал все, для того чтобы натравить нас на Джорджи Тильдена. Со мной он был более бесцеремонен: «Сказать тебе, где можно найти Джорджи?» — как раз в его стиле. Вот если бы он сказал об этом окольными путями, я бы насторожился. А Ли он просто отправил по адресу, сразу же после того как получил от него хорошую взбучку. Надеялся ли он на то, что при виде убийцы Орхидеи Ли не сможет сдержать свой гнев? Знал ли он о той коллекции, которую Джорджи собрал на кладбище, и рассчитывал ли на то, что увидев ее, мы озвереем? Или, может быть, Спрейг думал, что Джорджи окажет нам сопротивление — и в результате погибнет сам или уничтожит этих жадных / любопытных легавых, которые уже начинали представлять для него угрозу? Но почему? Для чего? Чтобы защитить себя?Эта версия, однако, имела один существенный изъян — в нее не укладывалось поразительное, самоубийственно наглое поведение Эммета, человека совсем не склонного к самоубийству.И уже после устранения Джорджи Тильдена, убийцы Черной Орхидеи, — устранения раз и навсегда — не было никакого смысла разрабатывать эту версию дальше. Но все же у меня оставалась одна маленькая зацепка, для того чтобы двигаться в этом направлении: во время моих первых свиданий с Мадлен в 47-м году, она упоминала о том, что оставляла в разных барах записки, в которых просила своего двойника о встрече. Тогда я говорил, что это ей может аукнуться, на что она отвечала в смысле: «Я все устрою».Наиболее вероятным кандидатом, которому можно было поручить «все утроить», мог стать полицейский — но я отказался. Я вспомнил, что Мадлен заговорила со мной о своем двойнике как раз в то время, когда Ли впервые потребовал деньги у ее отца.Это была всего лишь догадка, предположение, возможно, еще одна ложь, или полуправда, или же кусочек никчемной информации. Эта зацепка исходила от изголодавшегося по работе полицейского, вся жизнь которого была построена на лжи. И это было, пожалуй, главным аргументом в пользу того, чтобы я продолжал разрабатывать эту версию. Потому что, отказавшись от нее, я терял все.Одолжив машину у Гарри Сирза, в течение трех суток я вел наблюдение за перемещениями членов семейства Спрейгов. Марта никуда, кроме работы, не ездила; Рамона все время сидела дома; Эммет и Мадлен ходили по магазинам и по разным мелким делам. Первую и вторую ночь вся семья провела дома; а в третью Мадлен, нарядившись Орхидеей, отправилась в поход по барам.Я двинулся следом. Я наблюдал за ней у бара на 8-й стрит, затем у «Зимба Рум», излюбленном месте летчиков и моряков, и наконец проводил ее до гостиницы на 9-й и Ироло. На этот раз я не чувствовал к ней ни ревности, ни страстного желания. Сидя под плотно занавешенными окнами двенадцатой комнаты, мне ничего не оставалось как только слушать доносившуюся оттуда негромкую музыку. В ту ночь, изменив своему обычному распорядку, Мадлен уже в 2 часа ночи рассталась со своим хахалем и поехала домой — через несколько секунд после того, как она вошла в особняк, в спальне Эммета загорелся свет.На четвертый день я решил отдохнуть и вернулся на свой наблюдательный пост на Мурифилд-роуд вскоре после наступления темноты. Вылезая из машины, чтобы размять затекшие ноги, я вдруг услышал:— Баки? Вы?Это была Джейн Чемберс. Она выгуливала своего черно-белого спаниеля. Я почувствовал себя сладкоежкой, которого застукали с банкой варенья.— Здравствуйте, Джейн.— Здравствуйте, здравствуйте. Чем вы занимаетесь? Шпионите? Вздыхаете по Мадлен?Я вспомнил наш с ней разговор про Спрейгов.— Дышу свежим ночным воздухом. Как вам такой ответ?— Вранье. Не хотите отведать бокал свежего вина у меня дома?Я посмотрел на крепость-особняк эпохи Тюдоров; Джейн пошутила:— Молодой человек, да вы помешались на этой семье.Я засмеялся — и почувствовал, как заныли старые раны.— Вы ведь знаете мой адрес. Пойдемте выпьем по бокалу вина.Мы завернули за угол, на Джун-стрит. Джейн отпустила поводок; собачонка побежала вперед по тротуару и взбежала на крыльцо колониального особняка Чемберсов. Через несколько минут подошли и мы; Джейн открыла дверь. На меня снова смотрел мой ужасный приятель — клоун со шрамом вместо рта.Я поежился — чертова картина.Джейн улыбнулась.— Может, мне ее завесить?— Пожалуйста, не надо.— А знаете, после того первого раза, когда мы о ней говорили, я посмотрела ее историю. Я как-то разбирала вещи Элдриджа и, наткнувшись на нее, хотела было отдать эту картину благотворительным фондам, но оказалось, что она слишком ценна, чтобы ее отдавать. Это оригинал картины Фредерика Яннантуоно, и он создан под влиянием классического романа Виктор Гюго «Человек, который смеется». Эта книга о...В том сарае, где убили Бетти Шорт тоже был один экземпляр «Человека, который смеется». У меня так сильно зашумело в голове, что я едва слышал слова Джейн.— ...группе испанцев, живших в пятнадцатом-шестнадцатом веках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127