- А! Вот оно что, - заметил Адам и про себя подумал: „Значит, она вспоминает о муже”.
Он быстро перевел взгляд на носок своего ботинка, стремясь, чтобы Оливия не заметила выражения его лица. Ведь если быть честным перед самим собой, то нужно было бы признать, что он ревновал ее и к Чарльзу.
- Вы счастливы, Оливия? В последнее время я немало об этом думал, - добавил он мягко.
- Конечно счастлива! - воскликнула Оливия. - Есть что-то такое, что заставляет вас усомниться в этом? - А про себя подумала: „Неужели он думает, неужели он может думать, что я грущу по Чарльзу?”
Он слегка улыбнулся:
- Даже не знаю. Наверное то, что вы одиноки. Одиночества никто не хочет. Вы еще так молоды - и так прекрасны. Уверен, что за вами ухаживает не только Эндрю Мелтон. - Он вымученно рассмеялся. - Не далее как сегодня вечером я видел, как блестели глаза у Брюса Макгилла. Не сомневаюсь, что есть и другие...
Оливия стала отпивать бренди маленькими глотками. Взгляд ее, устремленный на Адама, говорил о многом.
- Эндрю вовсе не ухаживает за мной, - мягко возразила она. - Он просто добрый знакомый. Только и всего. Кстати, и Брюс Макгилл совсем не в моем вкусе. - Оливия внимательно посмотрела на своего визави. - Да и вообще меня никто не интересует, - заключила она и тут же умолкла, посчитав за лучшее не прибавлять, что это не относится к самому Адаму. „Дорогой, - мысленно обратилась она к нему, - ты никогда не узнаешь о моих истинных чувствах. Ведь ты муж моей сестры и значит...”
Адам нетерпеливо провел рукой по волосам.
- Вы хотите сказать, что не собираетесь вновь выходить замуж? - уточнил он.
- Да, я об этом не думаю. И снова связывать свою судьбу с кем бы то ни было не намерена. - Поколебавшись немного, она все же решилась попросить Адама об одном одолжении: - Мне немного холодно. Вы не закроете окно? Прошу вас.
- Конечно! - И Адам поспешно вскочил со стула. Когда он вернулся, то увидел, что Оливия пересела в самый дальний угол дивана.
- Садитесь здесь, рядом со мной. Я хочу вас кое о чем спросить.
Что ему оставалось делать? Выбора у него не было, и он опустился на диван. Лицо его хранило строгое выражение - он избегал любого соприкосновения с сидевшей совсем близко от него женщиной.
- Да, Оливия? О чем вы хотите меня спросить, дорогая?
- Меня беспокоит ваше недавнее состояние. Вы чем-то встревожены? Вернее, были встревожены. Вы говорили, что не хотите взваливать на меня груз ваших забот. По крайней мере, сегодня ночью. Но разве вы не можете все же довериться мне? - И она лучезарно улыбнулась ему. - Когда обсуждаешь свои проблемы с другом, это помогает. Мне так не хочется видеть вас озабоченным и печальным.
„Как я могу выпутаться из этой ловушки? - подумал Адам. - Не рассказывать же ей об истинных причинах моей недавней обеспокоенности!” - И, помолчав, наконец произнес: - Тут не о чем особенно-то и говорить, Оливия. Мое беспокойство вызвано детьми, положением дел на фабрике и в газете. То есть речь идет о самых обыденных заботах каждого, кто бы ни находился на моем месте. И уверяю вас, ничего серьезного, - солгал он, не моргнув глазом.
- Ну и, наверное, вы тревожитесь еще и за Адель? - подсказала Оливия.
- Да, до известной степени, - согласился Адам, не слишком расположенный сейчас думать о своей жене.
- По-моему, вам следует перестать слишком уж беспокоиться из-за ее здоровья. Оно на самом деле вовсе не такое уж плохое, как кажется. Ей явно лучше. Да и вы сами мне об этом говорили. Эндрю, кстати, тоже так считает. Я здесь, чтобы помогать вам, когда требуется. Чтобы облегчить ваше положение, - поспешила успокоить его Оливия.
- Да, но через каких-нибудь два-три месяца вы собираетесь нас покинуть! Вам ведь надо быть в Лондоне не позже июля, не так ли?
- Нет, я останусь столько, сколько будет необходимо, Адам, - воскликнула Оливия.
- Это правда? - спросил Адам, чувствуя, как настроение его сразу улучшилось.
- Да, - улыбнулась она. - А что, это тоже было одним из предметов вашего беспокойства? Честно говоря, мне нравится быть здесь, в Фарли-Холл. В Лондоне я куда более одинока, чем у вас. Да, одинока, несмотря на весь свой светский образ жизни, множество друзей и все остальное. Ведь Адель, мальчики и вы, Адам, это же сейчас моя единственная семья.
В порыве чувств Оливия протянула руку и положила ее Адаму на колено, как бы успокаивая его страхи.
- Нет, я останусь в Йоркшире так долго, как вы захотите...
Адам был не в состоянии что-либо вымолвить в ответ. Единственное, что он мог, это смотреть, не отрываясь, на ее руку, покоившуюся у него на колене. Такую мягкую, прохладную, белую. Похожую на неподвижную голубку... И вместе с тем ее прикосновение жгло, как расплавленная сталь. Он ощутил, как горячая волна с шеи перекинулась на лицо. Сердце начало биться как сумасшедшее, и Адаму пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы унять волнение. Почти не прикасаясь к руке, лежавшей на его колене, он поднял ее, намереваясь переложить, для большей безопасности, со своего колена на колени Оливии. Но в этот момент пальцы Адама сами стали медленно сжиматься на ее кисти - и тут он ощутил, как дрожит рука сидевшей рядом с ним женщины. Он заглянул в ее глаза - они потемнели почти до черноты. И в них стояла та странная печаль, которую в последнее время он замечал все чаще и чаще.
Оливия посмотрела на него в упор. Чувственный полуоткрытый рот, учащенное дыхание, которое она сразу же услышала, помимо его воли, говорили о желании красноречивее любых слов Вот тогда она по-настоящему испугалась. Но не Адама Фарли, нет. Она испугалась самой себя. А испугавшись, нежным движением высвободила свою кисть и медленно отодвинулась от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166