завтра вы получите от меня последние инструкции.
— Я исполню их в точности, что бы там ни вышло, — отвечал банкир, вставая.
— Так я и рассчитываю. Подкрепите себя сном, утровечера мудренее, до завтра.
Она позвонила, и вошел слуга.
— Посветите, — сказала она ему.
Жейер почтительно поцеловал руку баронессы и ушел, предшествуемый лакеем, который нес впереди него канделябр.
— Теперь он у меня в руках, — сказала баронесса, как только осталась одна с Лилией, — я надеюсь, с Божьей помощью, иметь успех!
Спустя минуту она прибавила:
— Малютка, помоги мне лечь, в эту ночь все предвещает мне отличный сон.
ГЛАВА XXV
Коварная, как волна
Когда баронесса легла в постель, она знаком подозвала к себе Лилию и шептала ей на ухо минуты две, но так тихо, что молодая девушка едва расслышала слова. Когда крестная мать ее замолчала, Лилия поднялась, кивнула головой в знак согласия, или, вернее, повиновения, и вышла из комнаты.
Оставшись одна, баронесса взяла книгу со стола, поставленного у изголовья кровати, раскрыла ее, облокотилась на подушку, голову подперла рукой и стала читать.
Отсутствие Лилии продолжалось долго, около часа; наконец она вернулась с улыбкой на лице.
Баронесса прервала чтение и подняла голову.
— Ну что? — спросила она.
— Юлиус свел господина Жейера в комнату верхнего этажа с окном во двор.
— Очень хорошо, малютка, а дальше?
— Я исполнила ваши приказания, крестная. Перед тем как лечь, господин Жейер спросил выпить чего-нибудь; Юлиус приготовил ему грог, или, вернее, грог-то приготовила я, так как вы приказали мне, а Юлиус отнес ему.
— Продолжай, девочка, до сих пор все отлично. Я довольна тобою. Что делает теперь Жейер?
— Положил свои револьверы на стол под рукой, он запер, как мог, дверь своей комнаты, с которой снят был замок, потом сбросил с себя платье, наиболее стеснявшее его, выпил грог до последней капли, завернулся в одеяло и легполуодетый напостель; теперь он спит глубоким сном.
— Браво, девочка! Все теперь?
— Да, все, крестная.
— Что делают слуги?
— Они караулят, сидя в кухне у огня, пьют и курят.
— Чтоб они не напились.
— Они обещали мне.
— Какая теперь погода? Все еще идет снег?
— Нет, крестная, перестал, и ветер стих, небо усеяно звездами, ночь светлая, но морозит сильнее.
— Ты говорила, надеюсь, слугам, чтоб они ни под каким видом не ложились спать?
— Говорила, крестная, они поочередно будут дремать на стуле.
— Отлично, постели себе постель в этом углу и ложись, девочка, но смотри не раздевайся совсем, а главное, не забудь запереть дверь.
— Разве вы опасаетесь чего-нибудь, крестная?
— В таком месте, где мы находимся, благоразумие велит постоянно быть настороже — нельзя знать, что может случиться с минуты на минуту, когда всего менее ожидаешь. Торопись лечь, девочка, я сейчас засну.
— Доброй ночи, крестная.
— Поцелуй меня, малютка, и спи хорошо. — Баронесса закрыла книгу, положила ее на стол и сомкнула глаза.
Девушка постлала себе в углу, заперла дверь изнутри, задула свечи и, как приказала ей баронесса, почти одетая бросилась на свою постель.
Комната освещалась только порой вспыхивающим в камельке пламенем; глубокое, ничем не нарушаемое безмолвие царствовало снаружи.
В доме все спало или казалось спящим.
Ночью в деревнях слышны то пение петуха в ранний час утра, то лай собак на луну, то бой церковных часов вдалеке — словом, смутные и необъяснимые звуки, изобличающие жизнь, которые производит человеческий рой, когда погружен в сон. Но в этой брошенной деревне, среди снежной пустыни, где не было живого существа нигде, кроме единственного дома, мертвая и мрачная тишина ложилась на душу тяжелым гнетом и походила на безмолвие могилы.
Так протекло несколько часов в полном спокойствии, однако часам к трем утра треск зажигательной спички раздался в комнате баронессы фон Штейнфельд.
— Вы нездоровы, крестная? — тотчас спросил с живейшим участием серебристый голосок маленькой Лилии.
— Вовсе нет, дитя, — ответила баронесса, зажигая одну за другою свечи канделябра, стоявшего на столе, — я выспалась и потому встану.
Лилия уже вскочила на ноги и совсем была одета.
— Помоги мне, — сказала ей баронесса. Молодая девушка повиновалась, потом помешала в камине, где огонь почти потух, но вскоре взвился кверху ярким пламенем.
— Сходи-ка в кухню посмотреть, что там делается, и скажи Иоганну, чтобы он дал лошадям овса.
Молодая девушка вышла, а баронесса, кончив одеваться, зябко закуталась в большую шаль.
— Уж успела вернуться? — сказала она входящей Лилии. — Как нашла ты наших караульных?
— В совершенном порядке, крестная, они спали поочередно и теперь вполне свежие.
— Знаешь ты, где комната господина Жейера?
— Знаю, крестная.
— Можно туда пройти так, чтобы не видали люди?
— Очень легко.
— Так веди меня.
— Без огня?
— Разумеется, разве недостаточно светло, чтобы пробраться?
— О! Конечно, луна так светит, как будто белый день.
— Пойдем скорее, нельзя терять времени.
Они вышли и стали красться по темным коридорам, словно две мышки, трусившие на поиски ужина.
Поднявшись на довольно крутую лестницу, они прошли длинный коридор, по обе стороны которого были двери, по большей части полурастворенные, и Лилия остановилась перед самой последней. Эта дверь была затворена, и за нею раздавалось громкое храпение.
— Наш приятель спит хорошо, — с насмешливою улыбкой заметила баронесса.
— О! Нечего опасаться, чтоб он проснулся, — возразила молодая девушка с серебристым смехом.
— Тише, — остановила ее баронесса, — войдем. Они толкнули дверь, но та не подавалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168