Последовала блаженная минута. Но в самый разгар поцелуя из фургона донесся пронзительный визг. Фред подскочил, словно его подстрелили.
– О Господи, – закричал он, – она не понимает, в чем дело. Иду, старушка! Иду! Ей, понимаешь, время спать ложиться. Бегу тебя укрывать!
Мэри покапризничала, однако позволила себя укутать. Рози присутствовала при этой церемонии.
– Давай-ка тушить свет, – сказал Фред. – Ей нужно много спать, потому как она мозгами работает.
– А нам где спать? – осведомилась Рози.
– Я с утра еще постелил тебе койку помягче, – ответил Фред. – А сам завалюсь под фургоном. У меня там целый мешок соломы.
– Но… – пролепетала Рози. – Но…
– Что «но»? – спросил он.
– Ничего, – ответила она. – Не важно. Они улеглись. С пару часов Рози пролежала без сна, отдавшись своим мыслям. О чем она думала – этого я не знаю. Может быть, о том, как мило, что Фред все эти годы жил такой простой, такой скромной и одинокой жизнью, но вот, поди ж ты, столько знает о всякой всячине, а в то же время и невинен, и никогда не путался с дурной компанией… Нет, решительно не могу догадаться, о чем она думала.
Наконец она задремала – лишь для того, чтобы через минуту ее разбудил рев адских волынок. Она в ужасе подпрыгнула на койке. То была Мэри.
– Что такое? Что случилось? – возопил Фред из-под пола на манер призрака в «Гамлете». – Налей ей молока.
Рози налила ей полную, миску. Пока Мэри лакала, она прекратила свой бесовский шабаш, но стоило Рози задуть лампу и снова улечься, как та завизжала раз в сто похлеще. Под фургоном раздался грохот, и в дверях появился Фред – полураздетый, с соломой в шевелюре.
– Меня ей подавай – и все тут, – произнес он с отчаянием.
– Ты… может, ты ляжешь здесь? – спросила Рози.
– Что? А ты будешь спать под фургоном? – поразился он.
– Да, – ответила Рози, правда не сразу. – А я буду спать под фургоном.
Фреда захлестнули благодарность и угрызения совести. Рози не могла не преисполниться к нему жалости. Она даже ухитрилась ему улыбнуться, прежде чем отправилась под фургон досыпать на мешке с соломой.
Утром она встала в несколько подавленном настроении. Они приготовили для Мэри грандиозный завтрак, после чего Фред отвел Рози в сторонку.
– Послушай, – сказал он ей, – так не пойдет. Не могу я, чтоб ты спала у меня на земле хуже последней цыганки. Я скажу, что я надумал. Я надумал снова взяться за акробатику. Когда-то я хорошо на ней зарабатывал, и мне она была по душе. Ходьба на руках, двойное сальто, чуть-чуть фокусов – публике нравилось. Только я давно этим не занимался – времени не было, приходилось о Мэри заботиться. Но если ты возьмешь заботы о ней на себя, мы сможем давать двойные представления и быстро подзаработаем. И тогда…
– Что тогда? – отозвалась Рози.
– И тогда я смогу купить для тебя прицеп.
– Хорошо, – сказала она, отворачиваясь, но тут же повернулась к нему, вся покраснев. – Может, ты много знаешь про свиней, – бросила она с горечью, – и про сальто, и про фокусы, и про корзины и веники и уж не знаю про что еще. Но об одном ты не знаешь.
С этими словами она ушла и выплакалась за плетнем. Немного погодя она взяла себя в руки и вернулась к фургону. Фред показал ей, как устраивать Мэри утреннее купанье, после него удалять щетину – мучительная для рук процедура, – затем втирать крем для лица «Клеопатра», причем не только в рыло, потом пудрить и в довершение всего красить и покрывать лаком копытца.
Твердо настроившись не ударить в грязь лицом, Рози преодолела отвращение и вскоре освоила все эти – навыки не хуже заправской горничной. Поначалу она вздохнула с облегчением, когда избалованная свинья милостиво допустила ее до своей персоны. Но потом Рози заметила в ее глазках злорадство.
Впрочем, раздумывать об этом ей было недосуг. Не успели завершить утренний туалет, как пришло время готовить чудовищный обед. Откушав, Мэри совершала променад – кроме суббот, когда давались дневные представления, – а после прогулки ложилась отдыхать. Как объяснил Фред, свинья любила, чтобы в это время с ней разговаривали и чесали спинку. Мэри вполне определенно дала понять, что спинку отныне надлежит чесать основательно. Затем шел массаж, за ним чай, потом еще одна маленькая прогулка или вечернее представление, в зависимости от обстоятельств, после чего наступало время готовить ужин. К ночи Рози бывала рада повалиться на свой тощий соломенный тюфяк.
При мысли о койке наверху в фургоне и о Фреде с его неискушенностью сердце Рози было готово разорваться на части. Но она его нежно любила, в том-то и дело, и чувствовала, что, если в недалеком будущем им выпадет случай остаться вдвоем хоть на час, они смогут опять заняться поцелуями, и, как знать, вдруг луч озарения рассеет морок его неуемной невинности.
Каждый день ждала она этого часа, но он все не наступал. Мэри была начеку. Раз или два Рози приглашала мужа погулять, но мерзкая свинья тут же выхрюкивала очередную претензию, и Рози приходилось работать в поте лица, а возможность уходила. Фред, со своей стороны, с головой ушел в тренировки. Им двигали благие намерения, он трудился как одержимый – но чего ради? Ради прицепа!
Шел день за днем, и она окончательно попала в рабство к наглючей парнокопытной. У Рози болела спина, руки стали красными и покрылись цыпками, у нее не выдавалось ни минуты, чтобы привести себя в порядок, ни единой минутки побыть наедине с любимым. Платье у нее обмахрилось и украсилось пятнами, улыбка пропала, а терпение было на последнем пределе. Ее роскошные волосы спадали перепутанными локонами, как у эльфа, но не было у нее ни времени, ни желания их расчесывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147