Майра ездила гадать миль за двадцать, и ее засаленная колода кормила обоих – доколе смерть их не разлучит, оставив ее богатой вдовой.
Время шло, наследство не объявлялось, и громила муж начал горько попрекать ее. Мозгов у него в голове было очень мало, терпения меньше, чем у ребенка, и вдобавок он заподозрил, что его женили обманом. Был он также не чужд садизма.
– Может, ты вовсе и не та, на которой надо было жениться, – говорил он, изукрасив ее синяками. – Может, ты вовсе и не тридцать пятый носишь. Может, ты носишь тридцать шестой. Денег никаких не видать, а ты вон вся изукрашенная. Ни кожи, ни рожи – одни синяки. Кончай волынку, давай мне развод.
– Не дам, – говорила она. – По-моему, браки совершаются на небесах.
Разгорался спор: он утверждал, что, по его сведениям, дело обстоит как раз наоборот. В конце концов, у него мутилось в голове от собственной тупости; он с руганью швырял жену оземь и выбегал во двор, где выкапывал глубокую яму, смотрел в нее до упаду и снова закапывал.
Шли месяцы, и Майра сама стала сомневаться, уж не подвела ли ее на этот раз Васкальская система.
«Вдруг никакого наследства так и не будет? А я-то хороша: миссис Кинг Конг, кормилица семьи. Пожалуй, все-таки вернее бы развестись».
Такие вот пораженческие настроения овладели ею в один сумрачный зимний вечер, когда она брела домой с парома. У себя на заднем дворе она провалилась в глубокую яму, вырытую ее придурковатым мужем. «Все, хватит», – подумала она.
Лу сидел в убогой кухоньке и расплылся ей навстречу в невиданной улыбке.
– Привет, милашка, – сказал он. – Как дела у моей лапушки женушки?
– Никаких милашек, – обрезала она. – И никаких женушек-лапушек. Не знаю, что за муха тебя, скотину, укусила, но у меня все решено. Пожалуйста, получай развод.
– Да что ты, сладушка, – сказал он. – Я это просто шутки шутил. Нипочем я с тобой не разведусь.
– Не ты, так я с тобой разведусь, – сказала она. – Давай без разговоров.
– А это надо, чтоб были причины, – сказал ее муж, нахмурившись.
– Причины есть, – сказала она. – Только заголюсь, покажу судье свои синяки – и живенько получу развод. Мое дело верное.
– Ты вот что, – сказал он. – Погляди-ка, тут тебе письмо. Может, еще раздумаешь.
– Ты почему его распечатал? – спросила Майра.
– А поглядеть, чего там внутри, – простодушно признался он. – Да ты почитай, почитай.
– Дядя Эзра умер, – сказала Майра, пробегая глазами по строчкам. – И завещал полтора миллиона долларов – МНЕ! Ух ты, ничего себе старик накопил! Да, а карты-то, значит, соврали. Наследство тебе выпадало.
– Чего там, – сказал Лу, поглаживая ее шею. – Муж и жена – одна сатана, верно?
– Нет уж! – радостно воскликнула Майра. – Богатая! Свободная! Пока нет, ну, за этим дело не станет.
– А мне чего делать? – спросил муж.
– Пойди залезь на дерево, – посоветовала Майра. – Тебе в самый раз по деревьям лазать.
– А, ну я так и думал, – сказал он, плотно обхватив ее горло. – Доллар у меня зажилила за гаданье, ах ты! Ладно, не хочешь по-хорошему, давай как по писаному. Значит, после смерти близкого человека, а? Нет, не соврали карты!
Майра не успела ни поблагодарить его за оправдание Васкальской системы, ни предупредить о внезапной насильственной смерти, которая его ожидала.
НЕВИДИМАЯ ТАНЦОВЩИЦА СО СТРЕТФИНА
В Коннемаре я снова добрался до Боллимолли и снова снял номер в гостинице «Дойл». Распаковал сумки. В номере пахло океаном и сырыми полотенцами. В камине скопилась горка песка – осыпался с чьих-то ботинок. За окном стемнело, в дюнах куражился ветер, терзал поверхность океана. Я спустился в бар.
За стойкой стоял сам Дойл и разглагольствовал об острове, о Стретфине.
– А вот и джентльмен, – сказал он собеседнику при моем появлении, – который вам подтвердит: столько морских птиц вы не увидите нигде в мире, здесь они и размножаются, и выводят птенцов – это настоящее чудо света.
– Несомненно, – согласился я.
– Этот джентльмен приехал из Америки, – указав на незнакомца, обратился Дойл уже ко мне. – Путешествует, скорбит над могилами своих прародителей.
Американец крепко пожал мне руку.
– Томас П. Раймер, – представился он. – Хочу заметить, сэр, что о подобной красоте мне доводилось– только читать, смотришь вокруг и сам себе не веришь, что так бывает.
– Я тоже приезжий, – сказал я. – Да, романтический уголок, ничего не скажешь.
– Романтика, – повторил он. – Не говорите мне о ней. Я из тех, кого называют трезвыми бизнесменами, но вы даже представить не можете, что сделал со мной этот старый Изумрудный остров! Какие романтические струны разбередил в моей душе… Ничего безнравственного, конечно. Надеюсь, вы поняли меня правильно.
– Миссис Раймер с вами? – спросил я.
– Нет, сэр, – ответил он. – Увы, вынужден признаться, что никакой миссис Раймер в природе не существует. Не смейтесь, ибо я вовсе не сентиментален, далек от идеализма, но при моем роде занятий мужчина становится удивительно разборчивым, что касается, если можно так выразиться, изысканности женских форм. Иначе и быть не может. Моя специальность – предметы женского туалета: пояса, корсеты, бюстгальтеры. И вот женщина, хоть как-то близкая к совершенству, мне не встретилась… Вы меня понимаете.
– Ну, на Стретфине вам свою избранницу не найти, – заверил его я. – Но все равно, почему бы нам туда не съездить? Резиновые сапоги нам дадут, старина Дэнни поможет с лодкой. Дойл даст продуктов на дорогу.
– Блестящая мысль, – обрадовался он.
– Отлично! – воскликнул я. – Завтра с утра и отправимся, если погода не подведет.
Погода не подвела. Васильковая поверхность воды разгладилась, присмирела, будто это был не океан, а запруда у мельницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147