Но теперь все это под угрозой – его аскетическая гордость занимаемым в деревне положением, его пылкая привязанность к дому, – а из-за чего? Из-за того, что Миллисент, его флегматичная и туповатая дочь Миллисент, наконец проявила свой идиотизм в полной мере. Мистер Принси, борясь с отвращением, отвернулся от… нее и заговорил с женой.
– Ее упекут в сумасшедший дом, – сказал он. – Сумасшедший дом для преступников. А нам придется куда-нибудь уехать. Иначе сживут со свету.
Его дочь снова затрясло.
– Я покончу с собой, – сообщила она.
– Тихо, – осадил ее мистер Принси. – Времени у нас в обрез. Выслушивать твою чушь некогда.
Я займусь этим сам. Джордж, – обратился он к сыну, безучастно смотревшему в окно. – Иди сюда. Скажи-ка, далеко ли ты продвинулся в медицине, прежде чем тебя выгнали как безнадежного?
– Ты это знаешь не хуже моего, – откликнулся Джордж.
– Ты в состоянии… В твою башку вбили достаточно, чтобы ты мог определить: что о такой ране скажет знающий доктор?
– Как что? Скажет, что от удара.
– А если с крыши упала черепица? Или откололся кусок перекрытия?
– Ну, отец, вообще-то…
– Возможно такое?
– Нет.
– Почему?
– Потому что она ударила его несколько раз. – Я этого не вынесу, – вставила миссис Принси.
– Куда же ты денешься, дорогая, – сказал ее муж. – И попрошу без истерики в голосе. Вдруг кто-то случайно услышит. Мы сидим и говорим о погоде. А если, к примеру, он упал в колодец и ударился головой несколько раз?
– Не знаю, отец, честно.
– То есть он ударился о боковины несколько раз, пока летел вниз тридцать или сорок футов… да еще чтобы и угол был подходящий. Нет, боюсь, это не пойдет. Придется еще раз, с самого начала. Миллисент!
– Нет! Нет!
– Миллисент, мы должны как следует во всем разобраться, с самого начала. Вдруг ты что-нибудь упустила? Одна – единственная мелочь может нас спасти или уничтожить. Особенно тебя, Миллисент. Ты же не хочешь попасть в сумасшедший дом? Или на виселицу? А могут отправить на виселицу, Миллисент, могут. Хватит трястись. И говори потише, ради всего святого. Мы беседуем о погоде. Давай.
– Не могу. Я… Я…
– Успокойся, девочка. Успокойся. – Свое удлиненное, бесстрастное лицо он приблизил к лицу дочери. Какое отвратное, какое жуткое существо эта его дочь! Не лицо, а тарелка, челюсть тяжеленная, фигура корявая, как у молотобойца. – Отвечай, – продолжал он. – Ты была в конюшне?
– Да.
– Минутку. Кто знал, что ты была влюблена в этого недоделка-викария?
– Никто. Я никому и словом…
– Можешь не сомневаться, – прервал ее Джордж, – об этом знает вся деревня, пропади она пропадом. В «Плуге» про них целых три года точат лясы.
– Похоже на правду, – сказал мистер Принси. – Весьма похоже. Какая мерзость! – Он сделал жест, словно хотел стереть что-то с тыльной стороны ладоней. – Ладно, идем дальше. Так ты была в конюшне?
– Да.
– Убирала в коробку набор для крокета?
– Да.
– И услышала, как кто-то идет по двору?
– Да.
– Это был Уитерс?
– Да.
– И ты его окликнула?
– Да.
– Громко? Ты громко его окликнула? Мог кто-нибудь услышать?
– Нет, отец. Никто, это точно. Да я его и не окликала. Я была около двери, и он меня увидел. Махнул рукой и подошел.
– Мне надо точно знать, был ли кто поблизости? Мог кто-нибудь его видеть?
– Не мог, папа. Точно говорю.
– Значит, вы вошли в конюшню.
– Да. С неба лило как из ведра.
– Что он сказал?
– Сказал: «Привет, Милли». Мол, извините, что иду мимо заднего двора, но уж так вышло, вообще-то он идет в Басс-Хилл.
– Так.
– А когда, говорит, шел мимо парка, увидел наш дом и вдруг обо мне подумал, дай, думаю, загляну на минутку да и скажу ей словечко-другое. У него, говорит, большая радость, вот и захотелось со мной поделиться. Епископ сказал ему, что даст ему должность приходского священника. Оно само по себе здорово, но еще значит, что он сможет жениться. Тут он стал заикаться. Ну, я решила, он это про меня.
– Меня не интересует, что ты решила. Только его слова, как есть. Ничего другого.
– Ну… О, Господи!
– Не реви! В твоем положении это непозволительная роскошь. Говори.
– Он сказал, что нет. Что я тут ни при чем. Что он женится на Элле Брэнгуин-Дэвис. Что, мол, ему очень жаль и все такое. Потом он собрался уходить.
– Дальше?
– Я совсем ополоумела. Он уже повернулся ко мне спиной. У меня в руке был столбик от крокета…
– Ты закричала, завопила? Когда его ударила?
– Нет. Ничего такого, это точно.
– А он? Ну! Говори.
– Нет, отец.
– А потом?
– Я бросила столбик. И сразу пошла домой. Вот и все. Господи, что же это такое, хоть ложись и умирай!
– Никого из слуг ты не встретила. В конюшню никто не зайдет. Понимаешь, Джордж, скорее всего он кому-нибудь сказал, что отправляется в Басс-Хилл. И наверняка никто не знает, что он забрел сюда. На него могли напасть где-то в лесу. Надо все продумать до мельчайших подробностей… Викария с пробитой головой…
– Отец, не надо! – воскликнула Миллисент.
– Ты что, хочешь, чтобы тебя повесили? Итак, викария с пробитой головой находят в лесу. Кто хотел бы убить этого Уитерса?
Раздался стук в дверь, и в ту же секунду она открылась. На пороге стоял маленький капитан Смол-летт, славившийся своей бесцеремонностью.
– Кто убил бы Уитерса? – переспросил он. – Я, с превеликим удовольствием. Здравствуйте, миссис Принси. Вот решил к вам зайти.
– Он слышал, отец, – простонала Миллисент…
– Дорогая, нам уже и пошутить нельзя? – задал вопрос ее отец. – Не делай вид, что ты шокирована. У нас тут маленькое теоретическое убийство викария, Смоллетт. Сейчас ведь все помешаны на детективах да ужасах.
– Убиение духовного лица, – сказал капитан Смоллетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147