С этого момента в администрации готовились важнейшие стратегические законы, были разработаны варианты Налогового и Земельного кодексов, концепция реформирования государственного устройства, реформы госстроительства и многое другое. Именно в это время администрация совсем по-другому стала подходить к ежегодному посланию президента Федеральному Собранию — в эпоху Чубайса, Юмашева, а потом и Волошина над этим государственным документом, определяющим главный вектор развития страны на год вперёд, трудились уже не только чиновники, не отдельные интеллектуалы, подключались все лучшие силы, над посланием работали все министерства и ведомства, целые институты.
Администрация стала настоящим штабом по выработке важнейших идей, стратегии развития и политической тактики.
Свой потенциал, весь свой мощнейший ресурс Администрация Президента продемонстрировала летом и осенью 1999 года, когда её возглавил Александр Волошин. Вся интеллектуальная энергия, весь накопленный за эти годы политический опыт были задействованы в этот критический отрезок времени. Сокрушительная победа — вот уж точный термин! — которую одержал Волошин со своей командой на думских выборах 99-го, стала абсолютно неожиданной для его политических противников.
Но за этой победой была многолетняя, скрупулёзная, тончайшая работа по постоянному анализу текущей ситуации в стране, по выработке механизмов влияния на общественное мнение, на политическую, региональную элиту и т. д.
Работа, которую потом мои политические противники назовут влиянием на президента Семьи — вот так, с большой буквы, — на самом деле заключалась: в моих встречах с главой администрации, его замами, советниками, обсуждении выработанных ими предложений и, наконец, принятии президентом окончательного решения. И дальше, после принятия, — железная, неукоснительная его реализация.
По такой схеме я работал все последние годы. И хотя сначала «регентом» называли Чубайса, затем — уже членами Семьи — Юмашева и Волошина, суть претензий не менялась. За спиной президента, мол, кто-то втихую действует.
Подтверждаю. Действительно, за моей спиной стояла большая, крепкая, слаженная команда. И если кому-то этот термин «Семья» больше нравится, можно сказать и так: членами моей Семьи были и Чубайс, и Волошин, и Юмашев, и Джохан Поллыева, и Сергей Ястржембский, и Вячеслав Сурков, и Руслан Орехов, и Игорь Шабдурасулов, и Михаил Комиссар, и Александр Ослон, и Михаил Лесин, и Юрий Заполь, и Ксения Пономарёва, и Константин Эрнст, и Олег Добродеев, и Сергей Зверев — пока работал в администрации, и Игорь Малашенко — в первые годы после выборов 96-го, и Алексей Громов, и Олег Сысуев, и Сергей Приходько, и Дмитрий Якушкин, и Андрей Шторх, и многие-многие другие (не хочу утомлять читателя перечислением), кто участвовал в выработке важнейших решений для судеб страны. Кто-то мне мог нравиться, кто-то — не нравиться, но я знал: у этих людей прекрасно работает голова, они генерируют интересные идеи, они должны работать на страну, должны работать с президентом.
…Администрация Президента — это то, чем могу гордиться я и чем может гордиться моя команда.
Однако пора вернуться к событиям конца 1998-го — начала 1999 года.
Я абсолютно не сомневался в том, что кризис, связанный с моим плохим самочувствием, с агрессивными выходками в Думе Макашова и Илюхина, удалось загасить в самом начале, и тут смена главы администрации была точным тактическим ходом. Но что делать дальше? Неумолимо приближалось лето 1999-го — последний срок для поиска того нового политика, который поведёт Россию демократическим путём после выборов 2000 года.
…Между тем шансы Примакова на президентское кресло стали постепенно расти. Первыми об этом заговорили думские коммунисты. А поскольку социологические рейтинги других вероятных кандидатов — Лебедя, Явлинского, Лужкова — в то время были значительно ниже и вровень с Примаковым шёл только Зюганов, пресса тоже всерьёз стала рассматривать этот вариант. Одни писали об этом как о полном откате, реванше коммунистов, возвращении к советской модели жизни, другие — как о неминуемом выборе общества. И это тоже было понятно. У любого антикризисного премьера есть большая политическая база, возникающая совершенно естественно. «Примаковская стабилизация», по-прежнему не очень заметная в экономике, не очень ощутимая в жизни простых людей, становилась тем не менее политическим знаменем оппозиции.
Разумеется, я догадывался, что планы премьера могут измениться. Появятся президентские, пока осторожные, но все-таки чёткие амбиции. И естественно, ждал, что Евгений Максимович заговорит со мной об этом первым.
Однако Примаков сохранял полное спокойствие. «Вместе уйдём на покой в 2000 году, Борис Николаевич, будем вместе рыбу ловить», — помнится, не раз говаривал он.
Внешне мы продолжали придерживаться все той же линии поведения: работаем вместе, продолжаем обсуждать текущие экономические вопросы, ищем кандидатуру будущего президента. Я смотрел на тех, кто был рядом с Примаковым, кто был к нему близок. Степашин? Министр иностранных дел Иванов? Кто?
Но Примаков не относился к ним всерьёз. Это люди не того калибра, наломают дров, какой у них авторитет в обществе, говорил он. Здесь нужен человек другого типа.
Мои помощники не раз указывали мне на противоречивость его слов, на то, как неохотно он говорит о будущей политической ситуации, как не хочет раскрывать свои планы. Конечно, это могла быть привычка, приобретённая им за годы работы в разведке и МИДе. Так хотелось думать.
Ещё в январе и феврале в администрации начались ожесточённые споры:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130