Несмотря на различные трудные моменты, которые были в наших отношениях, я продолжаю относиться к Евгению Максимовичу с большим уважением.
Я очень рад, что теперь мы можем не обращать внимания на то, кто из нас по какую сторону политических баррикад. Теперь вместе радуемся за нового президента, переживаем за его первые шаги
… А при желании можем и рыбу поудить. Хотя тогда, 12 мая, это было трудно себе представить.
«ПРЕМЬЕРСКИЙ ПОКЕР»
Подсчёт голосов сопровождал всю мою политическую карьеру. Помню прекрасно, как считали «по головам» в немыслимо огромном зале Дворца съездов, как академик математики ходил по рядам с бумажкой и карандашом на горбачевском съезде народных депутатов СССР. Это когда меня выбирали членом Верховного Совета в 89-м году, а Политбюро этого очень не хотело.
Помню страсти уже в хасбулатовском российском Верховном Совете. Когда мне пытались объявить недоверие, отправить в отставку весной 93-го. Все эти крики из зала. Вытаращенные глаза депутатов, как всегда, с пафосом: «обнищание народа», «разворовали Россию». Сколько лет одно и то же.
Я всегда себя убеждал: и это тоже демократия.
И вот, в самом конце моей политической карьеры, — импичмент. Сколько лет шли к этому коммунисты? Почти восемь лет. Или шесть? Не знаю, с какого момента считать. Я эти бесконечные попытки меня устранить, вычеркнуть помню гораздо раньше 1991-го. Странно, что и они, и я прекрасно понимаем: это уже ничего не решает. Это спектакль. И тем не менее…
И тем не менее в России мышление символическое у всех. Импичмент — символ долгожданного для коммунистов конца ельцинской эпохи. Принудительного конца. Преждевременного. Хоть на месяц, но раньше положенного срока.
Ради этого символа, ради очередного политического шоу ведётся огромная, напряжённая работа.
Процедура импичмента — юридическая. В сущности, это суд. Меня судят люди, никогда не принимавшие крупных политических решений. Не знакомые с механизмом принятия этих решений. И тем не менее в их руках сегодня — судьба президента России. Несмотря на то что голосование поимённое, решение это будет безличным: сотни депутатов прячутся за спины друг друга, в мелькающих на синем экране цифрах нет живых лиц, глаз, голосов. Есть механика политической интриги, вечная, как сама жизнь, переманивание на свою сторону колеблющихся и неустойчивых.
Я столько лет тащу этот груз ответственности за все и за всех, что одно это голосование не может, не должно изменить и не изменит итог всей моей биографии.
Ну, так что там у нас на синем экране для цифр?
Противостояние с парламентом, с законодателями — моя боль. Нет, не моя. Боль всей страны. Поэтому итоги парламентских выборов важны сейчас, в 99-м, не менее, чем выборы президента. Парламент должен наконец представлять реальные общественные интересы.
Все понимают, что эти коммунисты — не хозяева страны, не имеют они ни поддержки в обществе, ни политической воли, ни интеллектуального ресурса. И все-таки им удаётся консолидировать ту часть народа, которая не смогла найти себя в новой жизни, находится в подавленном, неустроенном состоянии.
И благодаря этой «консолидации от противного», консолидации слабых, обездоленных, неуверенных в себе и своей жизни людей, коммунисты получали до 1999-го стабильное большинство в парламенте. Другая, здоровая, более или менее активная часть общества разобщена, разбита. Не видит своих лидеров.
Чубайс, Немцов, Кириенко, Хакамада, по сути дела, не стали ещё настоящими лидерами. Технологи, менеджеры, специалисты. Нет у молодого поколения политиков общенациональной фигуры, способной сплотить целые социальные слои. Наверное, кто-то из них может стать символом нового поколения, лидером студенчества, молодёжи, компьютерных мальчиков и девочек, людей XXI века. Но и для этого нужно ещё много работать, долго развиваться их движению. Хотя, безусловно, это мои политические «крестники».
Явлинский долгое время казался мне хорошей, сильной фигурой, я думал, настанет тот момент, когда он сможет собрать вокруг себя мощное демократическое движение.
Однако «Яблоко» все больше и больше превращается в «раскольничью секту». В кружок диссидентов, инакомыслящих, которые действуют по старому шаблону советской эпохи: все, что от власти, — это зло. Все компромиссы — зло. Любые договорённости — на наших условиях. Все, что происходит, — осуждаем. Голосуем всегда против.
Такого подхода современная политика не приемлет. Вокруг давно другая, реальная страна, другая, реальная жизнь. Лидеры «Яблока» этого признавать не хотят.
Позиция Явлинского, его фракции такая — голосование по пункту обвинения о Чечне будет свободным. Явлинский голосует против меня. Но члены его фракции — по свободному выбору. Не вижу смысла в этой политической каше. Давление? Демонстрация?
Мне кажется, Явлинский запутался в своей стратегии. Возглавлять протестный, но при этом демократический электорат (знаю по себе, по демократам конца 80-х) — значит, быть в необычайно сильном энергетическом поле, иметь большое преимущество в инициативе и идеях.
Но как раз в этом у Явлинского есть огромный пробел. Молодёжь, интеллигенция хотят получить от «Яблока» позитивную программу. А её нет.
… Сегодняшнее голосование в этом смысле чрезвычайно показательно.
«Предметный урок демократии», который хочет преподать всем Явлинский, слишком дорого может стоить тем, у кого есть желание жить в нормальной, демократической России.
Так кто же такие они, парламентарии, накопившие против меня столько обвинений — в развале того, сего, в очередном «геноциде русского народа», в чеченской трагедии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130