Хоть мы тогда и помирились, но все же начали с мордобоя. С годами человеку становится неприятно вспоминать те случаи, когда его метелили, и гораздо сильнее, чем прежде, хочется отомстить. Бывают такие ребята, особенно среди тех, кто прошел зону. Тогда уж лучше не напоминать о своем знакомстве. Тем более что ходка даже в места не столь отдаленные иногда очень круто меняет вполне приличного человека. Сам я таких уже немало видал, хотя меня лично от заезда на казенную дачу пока спасал Бог, Чудо-юдо и неведомая «руководящая-направляющая».
С другой стороны, если у Толяна остались от меня не самые плохие впечатления, то есть тема для беседы, общих воспоминаний, а заодно и для смягчения режима. Правда, все это было очень предположительно, как любит выражаться отец, «гипотетически».
Но все-таки я был рад тому, что узнал его. Одно дело — встретиться с совершенно незнакомым типом, которому натравить на тебя милых собачек все равно что раз плюнуть, а другое — с человеком, к которому в прошлом испытывал дружеские чувства, пусть даже и после предварительной драки. Ведь до самого ареста этих мужиков-афганцев мы с ними вроде ладили, на речку ходили, за жизнь толковали. Он, этот Толян, тоже ведь из детдома… Братан по жизни, можно сказать.
Из кухни появился Толян с подносом, на котором стояли кружка с чаем, тарелка с мятой картошкой и открытая банка бычков в томате из НЗ Кармелы, а также лежало пять кусков растворимого рафинада, три ломтя черного хлеба и две ложки: столовая и чайная.
— Кушать подано, давайте жрать, пожалуйста! — процитировал Толян из «Джентльменов удачи».
— Спасибо, гражданин начальник! — ответил я. — А ты меня не помнишь, Толян?
— Пойдем на свет, — предложил он, — может, и вспомню…
Он взял меня за локоть и вывел в прихожую — разглядывать. Теперь пришел его черед гадать, на кого я похож и где мы могли видеться.
— Вроде на зоне тебя не было… — прикинул он. — В Афгане? Нет…
— Теплее, — подбодрил я. — После Афгана виделись. Драку в электричке помнишь?
— А-а… — Толян наморщил лоб. — Было дело… Мы на могилу к Саньке ездили. — Горячее! Давай, вспоминай! Кто тебе каблуком в подбородок залепил?
— Колька! — воскликнул он с самой неожиданной для меня радостью в голосе, будто я ему тогда не по роже заехал, а миллион подарил. Вот удивительно…
— Точно, угадал! — у меня тоже появилось в голосе что-то вроде радости.
— А почему ж ты теперь Дима? — спросил Толян, бросив взгляд на Кармелу. — Ты, подруга, не ошиблась? Это точно Барин?
— Точно, точно, — уверенно заявила Татьяна. — Не знаю, кем он тебе представлялся и когда, но это — Баринов Дмитрий Сергеевич, он же Барин, он же Капрал и еще хрен знает кто.
— Однако… — помрачнел Толян. — Встреча друзей отменяется. Получается, что мы с тобой, как выражаются некоторые умные, «по разные стороны баррикад»…
— Оригинально, — вздохнул я, — Кольку Короткова ты был рад увидеть, а Димку Баринова — нет? А между прочим, я не виноват, что твой тезка, цыган Анатолий Степанович, с какой-то милой девушкой по имени Груша выкрали меня из коляски. И не виноват в том, что двадцать лет прожил как Коротков, мотаясь по детдомам, прежде чем у меня нашлись отец, мать и брат…
— Может, ты еще скажешь, что вообще чистый как стекло? — презрительно усмехнулась Кармела. — Ни в чем он, видишь ли, не виноват.
— А вы что, из Облуправления МВД? — спросил я с заметной злостью в голосе. — Или из ФСК, может быть? Что-то я не слышал, Танечка, чтоб там охотничьи лицензии выписывали! Особенно на людей. Ты только на моих глазах положила двадцать человек, вспомни! Плюс Костя Разводной и герр Адлерберг…
— Хорошая защита, Барин! По принципу: «Сами вы, Иван Иваныч, три дня не умывались!» — съехидничала Таня.
— Какая тут защита? — проворчал я. — Я — бандит, и вы — бандиты. Все права человека зависят от числа и калибра стволов. У вас есть стволы, а я — пустой. Стало быть, вы — люди, а я — дерьмо. Какие тут, к едрене фене, «баррикады»? Вам бабки нужны и паспорта с визами. Даст их вам мой папашка — может, и отпустите меня, не даст — шлепнете, как завещал Лаврентий Палыч.
— Дать бы тебе промеж рог, — задумчиво заметил Толян, — но как-то неудобно. Собаки набросятся, а потом скажешь, что я тебе эту драку в электричке не могу забыть. Классно у тебя тогда вышло, ничего не попишешь. Ладно, жорево тебе выдано, хавай на здоровье. Хотел было за стол с тобой сесть, но чего-то раздумал. С Колькой посидел бы, а с Барином — не хочу. Мы с Танюхой наверх пойдем. А ты тут сам по себе, в гордом одиночестве управляйся. Спать можешь на топчане. Сортир сразу за кухней — туда собаки пустят. На кухне ничего железного — типа ножей и вилок — не трогай. Собаки все это различают. На лестницы не суйся, а на двор — тем более. Начнут рвать
— могу не успеть, понимаешь?
— На, подсласти жизнь горькую, — добавила Кармела, ставя на стол рядом с чаем блюдечко с вишневым вареньем. — Не говори папочке, что с тобой плохо обращались…
Я остался трапезничать в гордом одиночестве. Жрать хотелось, но было тошно. Так глупо влететь! Вот оно, как говорил товарищ Сталин, «головокружение от успехов». Получалось, что это не я за Кармелой охотился, а она за мной? В памяти начал проматываться кадр за кадром весь «фильм», начиная с ликвидации Круглова, ибо именно в эту ночь я познакомился с Кармелой. На перекрестке стояли «КамАЗ» и «Запорожец», за нашим «Чероки» шла «девятка» «45-38 МКМ». Я подозревал облаву, но когда увидел, что там обычное ДТП, решил остановиться. Сам решил? Сам. По-моему, сам… Спросил гаишников, не нужна ли помощь, мне ответили, что не нужна, и мы с Лосенком собрались ехать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165