Один разочек!
Чудо-юдо только хохотнул, по своему обыкновению, раскатисто. А я все-таки сунул пальцы в кольцо. Конечно, ни шиша не вышло.
— Молиться ей нельзя, — заметил отец, — это не Господь Бог. Но в то, что она есть, придется поверить.
— Ну, хорошо, — сказал я, — мне-то давно известно, что она есть. А вот к тебе-то она какое-нибудь отношение имеет или нет?
— Напрямую — нет. У меня нет этого полужидкого кристалла в мозгах. Она не может мной управлять. Но она ведет со мной опосредованный диалог. Через тебя.
— И через Кармелу?
Чудо-юдо насупился и, помрачнев, сказал:
— К сожалению, нет. Девочка каким-то образом вышла из-под ее контроля. Она не должна была убить Адлерберга, а убила. Она объявила, что не хочет убивать, а перестреляла двадцать человек.
— Слушай, а тебе что, все это РНС докладывает? Что она должна, а что не должна? Я ведь этого не знаю, между прочим…
— А ты не волнуйся. Поменьше знаешь — подольше проживешь. Не забивай себе голову, все равно лишнего твоя память не примет. Будешь путаться, сбиваться, но так ничего и не запомнишь. Я знаю, что РНС очень хочет найти эти минусовые перстеньки и окажет тебе всемерное содействие. Значит, искать их будешь ты. А я буду разбираться в мозгах у твоей скрипачки. Там, я чувствую, масса интересного.
— Ладно. Допустим. А затем ты Кармеле допрос учинил? — поинтересовался я.
— Ты вон как лихо у меня негритенка из 1654 года воскресил, Мерседес эту самую, О'Брайена… А ее пытаешь, как Мюллер Штирлица, по старинке…
— Ой, какие мы любопытные! — наморщил нос Чудо-юдо. — У тебя не спросил, как мне работать. Значит, так надо. Еще есть вопросы?
— Никак нет, гражданин начальник!
— И слава Богу, все равно бы не ответил. Могу дать тебе добрый и бесплатный совет, с чего начать поиски выпуклого минуса. Девушка Марьяша, с которой ты нерегулярно, но имеешь интимные отношения, носит фамилию Саркисян. Правда, она родом из Сумгаита, но родственники в Армении у нее наверняка есть.
— Вот у тебя, батя, по-моему, склероз начинается. Сержант, который увез перстень в Спитак, был не Саркисян, а Аветисян Айрапет Саркисович. И Саркисянов, и Аветисянов не одна тысяча.
— Но ты все равно сходи. Может, пригодится.
— Это тебе РНС подсказала? — спросил я. Чудо-юдо молча указал на потолок своим толстенным указательным пальцем.
— Откровение свыше. Видение было! — объявил он и заржал так, что люстра на потолке закачалась.
ЕСТЬ ТАКОЙ ДЕДУШКА
После обеда мне пришлось седлать Лосенка и ехать на квартиру Соломоновича, чтобы приобрести внешность гражданина, соответствующую той, что красовалась на фото в паспорте Николая Короткова.
Оттуда я выбрался часа через три и, смешавшись с толпой народа, который, должно быть, уже заканчивал трудовой день, поехал на свою милую жилплощадь.
Еще поднимаясь на площадку, я услышал гомон. Сначала мне казалось, что говорят на площадке, но позже я усек, что шум немножко приглушен дверью с номером 39. Проходя мимо дверей сороковой квартиры, я вспомнил, что там жила Кармела. Там ее вполне могли дожидаться, если, конечно, Чудо-юдо не принял каких-либо предупредительных мер. Я не очень опасался тех, на кого она отказалась работать, потому что единственный из них, кто меня успел увидеть, так и не успел об этом рассказать, но все-таки какую-то нервозность я ощущал. Да и в родную квартиру, откуда доносился многоголосый шум, я звонил с некоторыми сомнениями в душе, хотя и догадывался: это не налет и не обыск, а просто к Марьяше заехали родственники. Тем не менее, я дал, как обычно, три звонка. Длинный-короткий-длинный.
— Хозяин пришел! — эту фразу Марьяша специально сказала по-русски, чтобы я понял, что она жива и милицию вызывать не надо.
Шум, как по команде, стих, дверь открылась, и на меня пахнуло ароматами чеснока, перца, кинзы и еще каких-то специй, а из-за спины нарядной Марьяши выглянули двое не очень высоких, но габаритных мужчин, которые с утра, может быть, и брились, но к вечеру уже сильно обросли. Смотрели они на меня примерно так, как Камо-Тер-Петросян на империалистическую буржуазию.
— Здравствуйте! — сказал я таким тоном, чтобы у граждан не было сомнений в моем пролетарском империализме.
— Это Николай Иванович, — представила меня Марьяша с очень уважительной официальностью, чтобы граждане со взглядом Камо ничего не подумали. — Это я у него квартиру снимаю.
— Здравствуйте, — дружно сказали земляки Тер-Петросяна и расступились.
— Это мои братья, — пояснила Марьяша. — Гагик и Самвелчик, очень хорошие ребята. Троюродные мои братья…
Я в этом сомнений не выказывал, тем более что до большому счету мне было плевать, кем они Марьяше доводятся.
Кроме Гагика и Самвелчика, за столом оказались дядя Степан, дядя Морис, тетя Каринэ, двоюродный брат тети Акоп, его жена Антуанетта, их сын Хорен, их дочь Гаянэ и еще человек пять, которых я забыл. Меня, конечно, пригласили тоже, ибо выяснилось, что отмечался Марьяшин день рождения. Отмечали его (я знал, что это тридцатипятилетие, но скромно помалкивал), как выяснилось по ходу дела, уже не первый день, и эта смена родственников была уже не то третьей, не то пятой.
Пропустив две-три рюмки коньяку, натурально «Араратского», как выразился дядя Морис, «из довоенных запасов», я вполне освоился за этим, по нынешним временам, иностранным столом. Тем более что граждане независимой Армении по-русски говорили не хуже меня и лишь изредка вставляли пару-другую фраз на родном языке. Как я понял, все они делились примерно на три группы. Одни, как и Марьяша, бежали из Азербайджана — дядя Степан и тетя Каринэ, например. Другие, как двоюродный брат тети Каринэ Акоп и его семейство, приехали после землетрясения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165