их скорость едва-едва перевалила за восемьдесят километров в час. Тут он вспомнил, что едут они не на «Феррари». В следующее мгновение борт грузовика вдруг начал стремительно приближаться, наваливаться серой запыленной стеной, у Голого ушла в пятки душа, а Муфлон, яростно, во весь голос матерясь, рванул руль вправо. «Уазик» наскипидареным козлом запрыгал по обочине, вытрясая из Голого душу, слева в каких-то сантиметрах промелькнула пыльная голубая кабина дизельного "газона а потом колеса снова нащупали дорогу, и теперь уже водителю фургона пришлось глотать поднятую ими пыль.
— Останови-ка, — яростно выдирая из бардачка пистолет, потребовал Голый. — Я ему, козлу, сейчас объясню правила дорожного движения.
— Нет, — сказал немногословный Муфлон, указывая глазами на что-то впереди.
Голый посмотрел вперед и увидел ехавший в сотне метров от них пыльно-серебристый "Лендровер-дискавери ".
— Мать-перемать, — сказал он с чувством. — Не деревня, а какой-то проспект Мира. Этот-то откуда?
— Это местный крутой, — пояснил Муфлон. Он уже понемногу начал отходить и, казалось, готовился снова запеть. Голый с тоской покосился на него. — Он ездил дань с полеводов собирать. Картошкой, блин.
— Очень смешно, — сказал Голый. — До чего Россию довели, пидоры!
Муфлон посмотрел на него с некоторым удивлением — приступы патриотизма у Голого случались реже, чем голосовые связки в заднице, и решил, что настал самый подходящий момент для хорошей песни, но тут маячивший впереди «Дискавери», водитель которого в отличие от Муфлона берег подвеску и, похоже, никуда не торопился, вдруг круто вильнул влево, резко затормозил и, стремительно сдав назад, почти полностью перекрыл дорогу. Дверца его приоткрылась, и Голый увидел, как в руке вылезавшего из машины человека блеснул длинный вороненый ствол.
— Засада, Муфлон! — не своим голосом заверещал он, бросая пистолет в бардачок и хватаясь за лежавший под сиденьем «Калашников» с откидным прикладом.
Муфлон не ответил, он все видел сам. В зеркале заднего вида маячил хлебный фургон, неуклюже ерзая, он тоже разворачивался поперек дороги. Шанс у них был, и неплохой: водитель «Лендровера» второпях слишком сильно подал машину назад, так что слева, со стороны капота, оставался узкий просвет. Правда, с той стороны на обочине росли какие-то кусты, но, в конце концов, они ехали не на велосипеде — кто-то когда-то задумывал «уазик» именно как вездеход.
Уже устремившись в просвет, Муфлон понял, что свалял дурака — обочина справа была свободна, а что там еще в этих кустах... Но сворачивать было поздно, если только он не собирался проехать прямо сквозь «Дискавери». «Уазик», конечно, был потяжелее велосипеда, но и до танка ему было ох, как далеко!
В лобовое стекло, как первая капля надвигающейся грозы, ударила первая пуля пробив его насквозь и застряв где-то в коробках с грузом, громоздившихся за спиной.
— В санитарную машину стреляете, суки! — заорал Муфлон, и Голый непременно оценил бы шутку, если бы ситуация не была такой дерьмовой... и если бы слова Муфлона были шуткой. Честно говоря, это больше смахивало на бред.
«Уазик» с грохотом зацепил своей плоской мордой квадратный капот «Лендровера», сдвигая его в сторону, и с треском вломился левым бортом в кусты. За мгновение до удара Голый выставил ствол автомата в окно и открыл огонь. Он увидел, как моментально сделалось непрозрачным и обрушилось вовнутрь миллионом осколков лобовое стекло «Дискавери», и понадеялся, что причиненный им противнику ущерб не ограничится только лобовиком. Ответная очередь безопасно пробарабанила по борту. Голый решил, что они прорвались, и они действительно почти прорвались, но чертовы кусты, как выяснилось, скрывали канаву.
— М-м-мать!!! — проревел Муфлон. — Я же видел ее!
«Уазик» накренился на левый борт, скользя по склону в пыли, дернулся, почти выровнялся, но в конце концов медленно, устало завалился на бок, бешено и бесполезно вращая пыльными колесами, которые нехотя остановились, когда Муфлон убрал ногу с педали газа.
Голый в два удара прикладом вывалил лобовик и выкарабкался наружу. Он не стал оглядываться на Муфлона, трудно копошившегося в кабине. Кажется, тот каким-то образом заклинился между сиденьем и рулевым колесом. Сейчас, похоже, было не до взаимовыручки. Дав короткую и бесполезную очередь через плечо, он бросился наверх по противоположному склону канавы, но запутался в кустах и упал, выронив автомат. Он раздумывал, бежать ему дальше или нагнуться за автоматом, не больше секунды, но этого хватило: с дороги, с расстояния в каких-нибудь три или четыре метра, по нему ударили из нескольких стволов. Голый затрясся в сумасшедшем брейк-дансе, щедро разбрасывая вокруг себя обрывки ткани, кровь и мозги. В него стреляли, пока не опустели магазины, так что то, что успокоилось, наконец, на дне канавы, уже очень мало напоминало человека.
Муфлон, оставшийся в кабине «уазика», видел расстрел во всех подробностях. Несколько капель крови и пара комочков того, что он не без оснований считал мозгами своего напарника, упали ему на лицо, но он не стал утираться. Он лежал неподвижно, боясь пошевелиться, чувствуя, как расползается по ногам горячее влажное пятно и теша себя безумной иллюзией — ему вдруг представилось, что, превратив Голого в мясной фарш, убийцы уйдут, забыв о нем. Будь у него время поразмыслить, он понял бы, что это чушь, но и тогда выбор был бы невелик — выскочить под пули с пистолетом в руке или остаться на месте и ждать развития событий.
Он остался на месте. Он даже закрыл глаза, чтобы сойти за мертвого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120