А во-вторых...
Она спокойно распахнула халат, продемонстрировав тугую повязку поперек живота. Хакер едва заметно вздрогнул.
— Это что? — спросил он.
— Пуля, — просто ответила Катя.
— Вот черт... А я-то думал, ты у Жоры в стриптизе... Так вот это что за машина!
— Нет, — покачав головой, сказала Катя. — Это не та машина. Когда была машина, я оказалась немного шустрее. Ну, ты не обиделся?
Паша протестующе поднял кверху обе ладони.
— Боже сохрани, — сказал он. — Кто же обижается на женщин? Если у женщины нет настроения, виноват в этом, как правило, мужчина. Я могу чем-нибудь помочь?
— Ты уже помог, — сказала Катя. — И поможешь еще больше, если не станешь трепаться.
— Ой, я вас умоляю, — сказал хакер. — Ну, ты нашла, что искала?
— Нашла, — сказала Катя. Глаза ее потемнели, она поплотнее запахнула халат и снова опустила глаза в распечатку. — Только тут какая-то звездочка.
— Звездочка? Дай-ка посмотреть.
— Вот. — Катя протянула ему распечатку, держа палец на нужной строчке.
— Та-а-ак, — протянул хакер, — давай посмотрим... Щукин Алексей Петрович... так... адрес... Звездочка? Ну, мать, не повезло тебе. Машина числится в угоне. Уже... — он пошуршал бумажной простыней, отыскивая нужную графу, — да, уже почти год.
Глава 13
Закрыв за хакером дверь, Катя вернулась в комнату и сняла халат. Умывшись и наскоро пригладив волосы, она надела свои старые джинсы, купленные в специализированном магазинчике на сан-францисском Бродвее в двух шагах от студии старого татуировщика, и простую хлопчатобумажную рубашку. Ей почему-то вспомнился указатель над дверью студии — огромный, длиной метра в полтора, вырезанный из раскрашенной фанеры пенис, чья розовая головка служила стрелкой указателя. Еще у старика была жена, вспомнила Катя, на двадцать лет моложе него, — кореянка по имени Инни Ли... Она носила платье, а из-под платья выглядывали ноги, похожие на картинную галерею. У них была трехлетняя дочь и годовалый сын, и еще одна дочь — двадцатилетняя Мэг, от первого брака с полькой...
Катя невесело улыбнулась своим воспоминаниям и откопала в углу пневматический пистолет — тот самый. Коробку маленьких свинцовых пуль, похожих на миниатюрные наперстки, она купила еще неделю назад, но у нее никак не доходили руки до этой игрушки. Теперь время, похоже, пришло — она ощущала потребность нажимать на курок и видеть, что не промахнулась.
"Каша, — думала она, расставляя вдоль стен и на полках пустые пластиковые бутылки и картонные коробки из-под чипсов и сухих завтраков, к которым пристрастилась в бытность зажиточной, но экстравагантной американской леди, — ну и каша... Вот почему Щукин так подскочил, когда я упомянула о голубой «семерке». Еще бы ему не подскочить... Знает кошка, чье мясо съела. Машина, видите ли, в угоне... Другому кому-нибудь расскажите, а я сыта по горло. Если она в угоне, то почему было прямо не сказать: так, мол, и так, интересное, мол, кино получается, у меня же точно такая же была... Угнали, мол, сволочи, вот и езжу теперь на «Мерседесе», как нищий... Ах ты, урод! И ведь нипочем не скажешь, что он на такое способен: цветы... фрукты... благодетель, мать твою! Чем же ему Лизка помешала? А вот пойти и прямо спросить: чем тебе, сволочь, Лизка помешала? Что она про тебя, козла, такое узнала, за что ты ее убил? Или все-таки не он? Уж очень как-то все просто получается, прямо как тот указатель... Может, его подставил кто-нибудь? Или его орлы инициативу проявляли? Ну, если так, то я вряд ли что-нибудь узнаю. У орлов теперь не спросишь. Но присмотреться все-таки не помешает — и к орлам, и к Щукину, и ко всему этому их «Омикрону»... А ведь ты дура, Скворцова, — подумала она, сшибая меткими выстрелами свои мишени, — ну просто полная идиотка. Бегаешь, стреляешь, подарочки принимаешь, между прочим, денежки, а ведь это доля, Екатерина ты моя свет Ивановна, самая настоящая доля, а с каких доходов тебе эта доля капает, ты ни сном, ни духом. А? Каково тебе это, суперменша ты моя доморощенная?
Какую еще статью ты себе заработала впридачу к тем, что у тебя уже были? И никуда ты не убежишь, не надо тешить себя этими сказками. Чтобы бежать, надо, как минимум, знать, от кого ты бежишь. Куда — дело десятое, главное — от кого. А то прибежишь на край света, скажешь: дяденьки, милые, помогите! А они тебя за загривок и в мешок.
А мешок, ясное дело, в воду — прямо с края света..."
Она резко развернулась на сто восемьдесят градусов и тремя выстрелами навскидку сшибла две картонки и одну пластиковую бутылку, которая с пустым стуком запрыгала по полу. Простреленный бок отозвался на неосторожное движение короткой вспышкой боли.
— Пошел к черту, — сквозь зубы сказала ему Катя, припадая на одно колено, резко разворачиваясь вправо и снова нажимая на курок. Бутылка, в которую она целилась, осталась стоять как ни в чем не бывало, зато в обоях слева от нее появилась маленькая черная дырка. Катя передернула тугой затвор и выстрелила снова, но раздался только пустой хлопок — в пистолете кончились пули.
Она не глядя швырнула игрушку в угол, достала из тайника под тахтой «Макаров» и придирчиво осмотрела его. Пистолет нуждался в чистке, она так и не удосужилась заняться им с того самого дня, как подстрелила Бэдю и его приятеля. Теперь у нее исчезли последние сомнения в том, какая судьба их постигла. Объяснить эту уверенность логически было трудно. Катя просто чувствовала, что ни милиция, ни «скорая помощь» в «Омикрон» в тот день так и не приехали. А она сама? Ее собственное ранение? Врач посещал ее на дому, и Катя привычно принимала это, как очередную любезность Щукина. "Как можно было быть такой слепой, — спрашивала она себя, резкими точными движениями разбирая пистолет и раскладывая детали на принесенной Пашей распечатке, — слепой настолько, чтобы не замечать очевидных вещей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120