— Запомни раз и навсегда: если ты будешь со мной работать, то ни о чем просить тебя я не буду. Я буду приказывать, а ты будешь выполнять. Это ясно?
Катя молча кивнула, решив проглотить это — пока.
Громоздкий бульдозер, в кабине которого она сидела, как дрессированная мартышка, изображающая водителя для киносъемки, снова делал крутой поворот, и Кате не хотелось осложнять дело закатыванием скандалов по мелочам.
Щукин еще некоторое время смотрел на нее в упор, словно ожидая возражений, но в конце концов расслабился и вернулся к своей сигарете, сделав глубокую затяжку.
— Пистолет можешь оставить себе, — сказал он. — В конце концов, будет дураку наука. Теперь по делу. Ты права, клуб — просто «крыша» для настоящего бизнеса. Но, я подчеркиваю, для бизнеса, а не для банды, как ты, похоже, решила.
— Угу, — сказала Катя, — понятно.
Она осталась при своем мнении, но решила помалкивать: она сегодня уже и так наговорила много лишнего.
— Мы посредничаем в торговле между западными производителями и нашим потребителем, — продолжал Щукин. Теперь речь его лилась плавно, словно он выступал на пресс-конференции. — Само собой, не бесплатно. Тот уровень секретности и конспирации, который ты можешь здесь наблюдать, — а он, поверь, гораздо выше, чем это кажется на первый взгляд, — является вынужденной и, надеюсь, временной мерой. Одно время мы пытались работать легально, но в этом деле столько бюрократических рогаток, ненужных ограничений... И потом, знала бы ты, какие с нас драли налоги!..
— Вот, — не удержавшись, вставила Катя. — Это уже другое дело. А то хоть икону с вас пиши. А что за товар? Наркотики?
— Темень, — сказал Щукин. — Наркотики идут с востока на запад, а не наоборот. Лекарства.
— Наркосодержащие?
— Да что ты прицепилась к этой наркоте?! Ничего подобного. И вообще, не изображай из себя следователя — для этого у тебя кишка тонка.
— Гм, — сказала Катя.
— Вот тебе и «гм». Кстати, о следствии... Насчет машины... ну, той самой... забудь. Это была случайность, и это не имело к тебе ни малейшего отношения. Договорились?
— Гм, — повторила Катя. — Хорошо. Будем считать, что договорились.
— Мне не нравится твое «гм», — сказал Щукин, — но Бог с тобой. Так ты будешь с нами работать?
— Да я, по-моему, и так работаю, — старательно изображая удивление, сказала Катя.
— Актриса из тебя, как из веревки кочерга, — усмехнулся Щукин. — Это была не работа, а испытательный срок. Ну, что скажешь?
— А куда мне деваться? — на этот раз совершенно искренне сказала Катя. — Правда, это будет зависеть еще и от того, какая работа. Отстреливать налоговых инспекторов мне бы не хотелось.
— Думаю, что и не придется, — успокоил ее Щукин. — Будешь развозить товар по точкам. Работа довольно тонкая, поскольку потребитель, как правило, знает про нас столько же, сколько и милиция, то есть буквально ничего. Ну и конкуренты, конечно, и любители заграбастать чужие бабки... в общем, не соскучишься. Зато платить буду по-настоящему.
— А до сих пор было не по-настоящему?
— До сих пор ты получала половинную ставку, — ответил Щукин. — В связи с прохождением испытательного срока.
— Ого, — сказала Катя.
— Ага, — в тон ей подтвердил Щукин.
Когда Катя вышла из кабинета, навстречу ей попался веселый и одновременно, как всегда, сильно озабоченный Гоша, торопившийся в кабинет Щукина с ворохом каких-то шелестящих бумаг.
— Привет, лисичка! — весело крикнул он, увидев Катю.
— Здравствуй, Колобок, — ответила Катя.
Веселый Гоша исчез за дверью щукинского кабинета, а Катя осталась в коридоре со своими раздумьями и сомнениями. По правде говоря, в голове у нее была жуткая, совершенно непроворотная каша, и разбираться, что к чему в этом месиве, у нее в данный момент не было ни малейшего желания. Поэтому прежде чем вернуться домой, она отправилась в зоопарк и провела там два с половиной часа, наблюдая за плескавшимися в знаменитых прудах птицами.
Смотреть на сидевших за решеткой зверей ей сегодня почему-то не хотелось.
Глава 14
Мама привела мальчика в зоопарк. Мальчик увидел обезьян и говорит маме: «Смотри, сколько программистов!» Оказывается, они, как и папа мальчика — программист, естественно, небритые, волосатые и все время чешутся... Н-да.
Инженер-программист Павел Смирнов, безработный инженер-программист, кряхтя выбрался из кровати. Электронный будильник, стоявший ввиду отсутствия такой мелкобуржуазной роскоши, как прикроватная тумбочка, прямо на полу, показывал половину двенадцатого. Некоторое время Павел смотрел на светящийся циферблат, тупо моргая и пытаясь сообразить, день сейчас или ночь. Не придя к какому-либо определенному выводу, он отправился в туалет, шлепая по линолеуму босыми заплетающимися ногами, к подошвам которых неприятно прилипал мелкий мусор.
Даже не потрудившись закрыть за собой дверь, он встал над унитазом и долго мочился, приспустив мятые красные трусы и придерживаясь левой рукой за стену, чтобы не упасть. Он все еще чувствовал себя совершенно пьяным и испытывал желание избавиться от излишков алкоголя простейшим народным методом, а именно путем введения двух пальцев поглубже в горло. Он посмотрел на свои пальцы. Пальцы были грязные, с траурной каймой под ногтями и с полустершейся засохшей кровью на фалангах, и Павел решил не экспериментировать.
Вернувшись в комнату, он снова остановился перед кроватью, глядя на будильник. Без двадцати двенадцать. Так ночи или дня все-таки? Если это ночь, то надо ложиться досыпать, а если день, то, напротив, давно пора вставать. Да я и так стою, подумал он, почесывая дрожащими пальцами небритую щеку и переводя взгляд на окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120