— Ты, трахнутая тварь, не желаешь ли присоединиться? Нет? Ну, как знаешь. А я намерен спасти хоть что-нибудь.
Наркисса Даниловна промолчала, опять промолчала, это просто праздник какой-то! И майор Гаврилин с аппетитом приступил к еде, ничуть не обескураженный присутствием трупа в непосредственной близости от того места, где он принимал пищу. Говоря по совести, близость была даже чересчур непосредственной — майор ощущал поясницей прикосновение плеча Наркиссы Даниловны всякий раз, когда слегка отклонялся назад. Это ничуть не портило ему аппетита. Наоборот, эти прикосновения напоминали ему о том, что отныне он свободен.
Закончив завтрак, Гаврилин аккуратно вымыл посуду, взглянул на часы и решил, что у него есть несколько минут на то, чтобы не торопясь выпить чашечку кофе. Кофе Виктор Николаевич варил по старинке, в небольшой медной джезвочке. Конечно, лучше всего было бы иметь под рукой ящик с горячим песком, но за отсутствием такового вполне могла сгодиться и газовая плита. Газовая плита, как совсем недавно понял Виктор Николаевич, вообще была многофункциональной штуковиной. Будь она электрической, все его предприятие осложнилось бы невероятно... Впрочем, он предполагал, что и тогда сумел бы что-нибудь придумать — в конце концов, избранный им путь был далеко не единственным из возможных. На крайний случай сгодился бы и пистолет.
Гаврилин снова закурил — он любил пить кофе, перемежая глотки с небольшими затяжками — и прислонился плечом к стене, прикрыв глаза. Он отдыхал. Ночь получилась довольно длинной и насыщенной событиями, и для сна удалось выкроить не так уж много времени, как хотелось бы любившему хорошо поспать майору. Он был совершенно спокоен. Все шло по плану, без сбоев и неприятных заусенцев, которые часто приводят к печальному концу даже профессионалов самого высокого класса. Майор немного гордился своим планом: тот был гениален именно в силу своей простоты. А если еще при этом и самому хоть чуточку обгореть...
«Нет уж, дудки, — решил он, — хватит с меня увечий. Сколько можно, в самом деле?» Он осторожно потрогал языком пеньки передних зубов. Теперь воспоминание о собственных травмах не причиняло боли и не заставляло заново переживать унижение — майор думал об этом спокойно, почти добродушно, наверное, потому, что он наконец начал действовать. Конечно, то, что он сделал с Наркиссой, имело очень малое отношение к Птице, но это было только начало, так сказать, разминка. Кроме того, это должно было развязать ему руки на несколько дней, необходимых, по мнению окружающих, безутешному мужу на то, чтобы справиться со своим горем и снова приступить к работе на благо общества, захоронив между делом бренные останки горячо любимой супруги во избежание появления неприятного запаха. Этот аспект проведенной акции до сих пор как-то не приходил ему в голову, и он поздравил себя с тем, что одним выстрелом убил сразу двух зайцев... Точнее, одним взрывом. Он снова посмотрел на часы и потушил в пепельнице окурок.
Как ни приятно было сидеть на кухне, поздравляя себя и восхищаясь собственной предусмотрительностью, ему следовало начинать шевелиться, если он не хотел бросить все как есть. Одним глотком допив кофе, майор встал, засыпал в джезву кофе, залил его водой и снова поставил на плиту. Конечно, этот штрих скорее всего останется незамеченным теми, кто вскоре прибудет сюда, чтобы провести то, что они называют расследованием, но ему хотелось свести риск до минимума. Он открыл дверцу духовки и вывернул все краны плиты до упора, услышав, как засвистел потекший из конфорок газ. Немедленно начал ощущаться запах, становившийся гуще с каждой секундой. «Вот будет хохма, — подумал майор, — если кому-нибудь взбредет в голову позвонить мне до того, как я выйду отсюда. Это будет очень громкая хохма. Последняя хохма в моей жизни».
Виктор Николаевич Гаврилин сроду не ходил в записных хохмачах, поэтому он быстро вышел в прихожую и отключил телефон. Он подумал, что, возможно, стоило бы вывернуть пробки, но для этого пришлось бы выйти на лестничную площадку, где его могли заметить за его занятием. Конечно, хозяин квартиры, решивший временно обесточить собственное жилье для того, например, чтобы починить вышедшую из строя розетку, вряд ли вызовет подозрения, но это был бы тот самый заусенец, уцепившись за который, какой-нибудь умник мог запросто вытащить на свет божий майора Гаврилина вместе с его гениальным планом. Оставалось надеяться на то, что в такую рань никому не придет в голову ломиться в его квартиру. В конце концов, кто не рискует, тот не выигрывает.
Он вернулся в спальню и неторопливо переоделся в рабочий костюм — темно-серые брюки, немного более светлый пиджак, белая рубашка, неброский галстук. Из тайника в углу вынул деньги — все, сколько их было, и рассовал по карманам. То, что не уместилось в карманах, он аккуратно сложил в небольшую сумку. Туда же отправился и один из его незарегистрированных пистолетов. Второй и любимый, безотказный «стечкин» с глушителем, он потерял в чертовом «Омикроне». Табельный «Макаров» разместился на своем месте в наплечной кобуре. Запасные обоймы, кое-какое золотишко и камешки тоже улеглись на дно кожаной сумки. Виктор Николаевич вынул из шкафа и задумчиво взвесил в руке едва початый блок американских сигарет, но, спохватившись, положил его на место, бросив в сумку всего пару пачек — именно мелкие детали придают картине вид законченного произведения, именно в них заключена не правда, нет, но правдоподобие.
Запах газа в квартире усиливался. «Пора», — решил майор Гаврилин и прошел на кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120