Юра спросил меня что-то. Голос-то я слышал, но слов пока не разбирал. Улыбнулся, покачал головой, коснулся уха:
– Юра, меня контузило, пока не слышу, говори громче.
– Опять контузило? – Юрка приблизился и заорал во всю мощь своих легких прямо мне в ухо.
Я отпрянул от такого рева.
– Ты что, сдурел? Оглушишь, идиот!
– Сам просил, чтобы погромче.
– Так то погромче, а не рвать барабанные перепонки. Придурок.
– Ладно, не обижайся. Я думал, что тебе каюк. Там. На площади остался.
– Дождешься. От меня не так легко избавиться.
– Сходи к доктору. Какая у тебя по счету контузия? Третья? Пятая?
– Я что, считал их, что ли? К этим гадам попадешь, все равно, что к духам. Только одни отправят на тот свет, а эти – домой. Все пройдет. Сейчас вот поспал, и гораздо лучше. Через день-два почти все восстановится. Главное, чтобы сейчас не было больше контузий. А ты в ухо орешь, сволочь. Где ты был, когда я с полными штанами от страха валялся кверху задницей на площади?
– Там же.
– Не видел.
– Я тебя тоже. Сейчас уже полбригады на площади окопалось, готовят плацдарм для штурма. Ночью пойдем.
– Они что, гребанулись? А живой щит?
– Мертвый щит, Слава. Живых не осталось в окнах. Докторов заставили все утро смотреть на Дворец, на каждого человека. Они и сказали.
– Сказали, сказали, – проворчал я. – Они что, на расстоянии могут определить: мертв боец или живой? Без осмотра, без измерения пульса? А остальные что будут делать?
– Соседи?
– Кто же еще?
– Они пробовали, как и мы, окопаться на площади, но ни хрена у них не получилось. Кишка тонка.
– Или не захотели, – опять проворчал я.
– Тоже очень может быть. Кто знает эти элитные войска!
– Строевым ходят хорошо, по собственному парламенту стреляют метко, а вот насчет всего остального – не видно толка.
– Короче, вся надежда на сибирскую «махру»?
– Да. По нашей команде все идут на штурм, но направление главного удара у нас.
– Нетрудно догадаться, коль мы закопались на площади. Как караси на сковородке. Что еще нового?
– Хрен его знает. Ты когда с площади вышел?
– Утром, под туманом бойца вынес.
– Живой?
– На руках умер. Страшная смерть.
– Любая смерть страшна.
– Ты прав. Курить есть? С утра без курева. Уши опухли.
Еще пару часов не покурю – на штурм пойду с голыми руками. Ломка начнется. Когда не курю долго, становлюсь злой и раздражительный. Хочется сорвать свою ненависть на ком-то.
– Сейчас найдем.
Юрка остановил проходящего мимо бойца и стрельнул у него сигарету.
– Слава, только «Нищий в горах». Пойдет?
– Пойдет. Кочан капусты, пропущенный сквозь лошадь?
– А где ты видел что-нибудь другое?
– Не доводилось. Прикуривай.
Мы присели на какие-то бетонные блоки и закурили одну сигарету, передавая ее друг другу. Пряча по привычке сигарету в кулаке, глубоко затягивались, секунду держали дым в легких, чтобы никотин как можно лучше и больше впитался в организм, и только после этого, медленно, сдерживая себя, выпускали дым наружу. От долгого перерыва приятно кружилась голова. Через пару секунд это пройдет. Курили молча, сжигая в затяжке такое количество табака, что при обычных обстоятельствах хватило бы на три. Последняя затяжка уже жгла губы и пальцы. А на вкус была отвратительно горька. Кончик сигареты был желтый от никотина. Юре досталась последняя. Он затянулся, с сожалением посмотрел на окурок и выбросил его. Это торопливое курение не принесло ни облегчения, ни удовольствия. В легких стоял комок. Но чувство никотинового голода на какое-то время было удовлетворено.
– Как самочувствие, Слава?
– Жить можно. Обедали уже?
– Не знаю. Я недавно вышел. Жажда была страшная. Сейчас, вроде, полегчало. Осталось пожрать да перекантоваться до вечера. На площадь-то пойдешь? Может, все-таки к врачу?
– На хрен. На площадь пойду, у меня к духам свой счет. Пусть заплатят сполна.
– Что, крыша съехала?
– Не то слово. Оторвалась и улетела. Мозгов уже давно тоже нет.
– А как же Москва и все такое, что ты пару дней назад говорил?
– До Москвы мы еще, может, и доберемся, а сейчас за того пацана, что умер на руках, надо поквитаться с духами. Они рядом. Вон только перевалить площадь, – я кивнул головой в сторону Дворца, – там всем работы хватит.
– Не увлекайся, – предупредил Юра. – Смотрю, что действительно после контузии мозги у тебя съехали.
– Юра, я пытался этого пацана спасти. А когда дал последнюю сигарету, он умер. У меня на руках умер.
– Это его кровь у тебя на бушлате?
– Его.
– Понятно, у тебя появился комплекс вины перед умершим. Ты, наверное, считаешь, что он умер из-за твоей последней сигареты?
– Отгребись. Психологию я тоже изучал. Здесь дело не в комплексе вины. Понимаешь, вся государственная система настолько прогнила, что ее надо менять. Это не демократия, когда из-за чьих-то гнилых амбиций гибнут парни на своей территории. Не знаю, как толком тебе объяснить.
– Так после войны иди в политики. Говорить ты умеешь.
– Ты что, меня за шакала держишь?
– Тебя не понять.
– Я сам разобраться в себе не могу, но начинаю ненавидеть свою страну.
– Пиши рапорт и езжай отсюда. Тут быстро его подпишут.
– Не могу, чувствую, что это мое дело, остатки патриотизма, что ли. Не знаю.
– Пошел на хрен. На голодный желудок, после контузии, а у меня – после бессонной ночи, такие речи толкать… Или идем есть, или я тебя отведу к психиатру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139